Как «Ферарри» живет с Хэмилтоном? Шеф Скудерии – о зависти Леклера, двойном дисквале и требовательном Льюисе
На старте нового сезона «Формулы-1» руководитель «Феррари» Фредерик Вассер оказался в сложном положении: после двух гонок его команда – от которой по традиции все ждут борьбы за лидерство – занимает лишь пятое место в Кубке конструкторов.
При этом на Гран-при Китая Скудерия подверглась двойной дисквалификации по техническим причинам, но днем ранее ее новобранец и по совместительству самый высокооплачиваемый гонщик мира Льюис Хэмилтон выиграл спринт.
Как коллектив из Маранелло справляется с повышенным давлением? Что изменилось в Леклере и Хэмилтоне после прихода семикратного чемпиона мира в «Феррари»? Вассер, продемонстрировав прекрасные навыки уклонения, на некоторые важные вопросы все же ответил.
– Когда руководитель команды «Феррари» возвращается из Китая после такого уик-энда, какие у него чувства? Он возвращается довольным победой Льюиса Хэмилтона в спринте или расстроенным из-за двойной дисквалификации по итогам Гран-при?
– Моя работа заключается в том, чтобы уметь анализировать положительные и отрицательные стороны всех ситуаций для прогресса. В каждом уик-энде есть как позитивные, так и негативные моменты, и в этом были обе крайности. К сожалению, часто в памяти остается последняя гонка или последний уик-энд. Поэтому мы вернулись с небольшим разочарованием, ведь было ощущение, что мы сделали шаг вперед по сравнению с Австралией (где Леклер был 8-м, а Хэмилтон 10-м). Это не выразилось в очках из-за дисквалификаций, но я думаю, что мы на правильном пути, и у нас было множество позитивных моментов: поул и победа Льюиса в спринте и гонка Шарля в воскресенье. Но даже хорошее нужно уметь анализировать и понимать для прогресса.
– Этот успех в спринте был важен для подтверждения проекта «Хэмилтон»?
– Нам не нужно было это для подтверждения «проекта», как вы говорите. Или же проект гораздо шире, чем спринт в Китае. Однако мы выполнили часть своих обязательств. Теперь нам больше не придется отвечать на вопрос о первом поуле или первой победе. Из трех гонок, которые мы провели, в спринте мы доминировали сильнее, чем когда-либо. Закончить спринт с семью секундами преимущества над вторым местом после гонки, которая составляет лишь треть дистанции Гран-при, — в какой-то степени, этот результат отвечает на вопросы и сомнения.
– Как на ежедневной основе «Феррари» воспринимает приход Хэмилтона? После огромного ажиотажа первых трех дней, когда он в середине января приехал в Маранелло, существует ли все еще такая же страсть и давление или все вернулось в норму?
– Когда ты в «Феррари», ты никогда не находишься в норме и обыденности. Всегда есть эта страсть. Наверное, с Льюисом ее стало даже больше. Мы видели это в Китае на этих выходных, мы видели это в Австралии. Теперь мы стараемся отойти от этого подальше. Были люди, которые говорили нам: «О, вы наделали много шума с Льюисом этой зимой». Нет. Это пресса наделала много шума. Мы ничего не просили. Мы сделали одну фотографию. Мы не проводили ни одного интервью. Мы даже не стали делать презентацию в Маранелло. Потому этот ажиотаж существует, он присущ команде и пилотам, но это не то, чего мы ищем. Мы должны с этим жить — и все. Я воспринимаю это как позитив, потому что хорошо, когда есть фанаты, которые ждут и полны энтузиазма. Мне нравится такая энергия.
– Этот медийный ажиотаж не слишком ли тяжел для вас?
– Когда ты находишься в таком экспонированном спорте, ты знаешь, что столкнешься с этим. Мы услышали немало критики после уик-энда в Китае, это часть игры. «Формула-1» — это гипермедийный спорт. Нужно принимать аплодисменты, это приятно; но также и критику, таков закон. Мой единственный запрос в том, чтобы этот ажиотаж не мешал нашей работе и нашим результатам.
– Вы встретились спустя двадцать лет после совместной работы в GP2 в 2006 году. Изменился ли Льюис Хэмилтон?
– Мы все меняемся за двадцать лет, но общая черта между Льюисом сегодня и Льюисом двадцатилетней давности в том, что он очень требователен. Он первый, кто приходит на утренние тренировки, первый, кто занимается спортом. Это его визитная карточка, и он ее сохранил. Будучи требовательным к себе, он также очень требователен ко всем окружающим. У него есть способность подталкивать всех вокруг. Когда мы говорим о производительности пилота, это не просто позднее торможение в восьмом повороте. Льюис может извлечь максимум из всех людей вокруг него, потому что он требователен к себе, и это хорошо работает, когда он требователен к другим. Это также позволяет нам изменить свое восприятие. Мы работаем не так, как «Мерседес», как «Ред Булл», как «Макларен»; мы все работаем по-разному, но в конечном итоге все укладываются в одну десятую.
– У Льюиса, исходя из его прошлого, другие требования, он мыслит иначе. Это лучше или хуже?
– Я не говорю, что это лучше или хуже. Но нам это помогает. С момента прихода в Маранелло Хэмилтон кажется трансформированным, более человечным или открытым в своих чувствах, как когда в субботу он признался, что был тронут критикой, которую он получил...
– Вы не знаете?
– Я не знаю. Но признайте, что некоторые критики были... (колеблется) очень жестокими. Думать, что Хэмилтон исчерпал свой потенциал или слишком стар — это жестоко. И это еще и неправда. Посмотрите на его последнюю гонку в прошлом году: он стартовал шестнадцатым и финишировал четвертым, обогнав своего напарника.
– А что насчет Шарля? Ему не слишком тяжело из-за того, что все внимание теперь сосредоточено не на нем?
– Он меньше на виду, это правда. Но у него больше времени для себя, для других дел, для общения с инженерами. В этом есть свои плюсы. Возможно, есть немного разочарования и зависти, но я думаю, что Шарль умный парень, который лучше понимает ситуацию и видит в этом положительные стороны. Сейчас он может сосредоточиться на спортивных целях на 100%.
– В воскресенье вас не устроило то, как FOM (Formula One Management) забыла показать часть радиопереговоров Хэмилтона. Вы обсудили это с ними?
– Мне не пришлось это делать. Я сказал то, что думаю, прессе, и все. Я не говорю, что FOM сделала это намеренно. Я не знаю, я не был там. Забыть о том, что именно Льюис предложил пропустить Шарля — возможно, это лучше для шоу, и было бы немного менее эффектно показать, что чемпион сам решил пропустить своего напарника. Тем не менее, это было очень классно и спортивно со стороны Льюиса. Настоящее проявление профессионализма и уважения к команде. И не так часто бывает, что человек, который семь раз становился чемпионом мира, говорит: «Я пропущу своего напарника, потому что он быстрее меня».
– Дисквалификация Шарля Леклера в воскресенье напоминает то, что произошло с Расселом в прошлом году в Бельгии (победитель, пилот Mercedes, был дисквалифицирован по той же причине). Есть ли способ, когда ты проводишь гонку с одним пит-стопом, не выйти за пределы веса из-за слишком изношенных шин?
– Дело не только в этом. Шины — это лишь часть объяснения... Мы также потеряли литр воды из-за протечки бутылки Шарля. Дисквалификация по весу — это всегда сумма множества мелких факторов.
– Что касается дисквалификации Хэмилтона, это проблема, с которой вы уже сталкивались в 2023 году в Остине с Леклером...
– Верно. Мы, вероятно, были слишком агрессивны. Так бывает. Эта неудача демонстрирует, что мы стремимся к совершенству и иногда заходим слишком далеко.
– Это значит, что будет много других дисквалификаций?
– Нужно четко различать дисквалификацию за риск и дисквалификацию за мошенничество. Цель игры в «Формуле-1» — выходить на предел всех параметров, повсюду. Достигать последнего грамма веса, последней десятой миллиметра износа (планки днища), последнего миллиметра деформации антикрыльев. Так что, конечно, чем больше давление, чем интенсивнее борьба, тем больше нам нужно приближаться к этим границам и тем больше мы рискуем.
– В воскресенье, в конце гонки, вы говорили, что вас смущают все эти результаты, и вам трудно их анализировать. Другие руководители команд говорят то же самое. Как вы объясните, что в таком техническом и точном спорте вы все сталкиваетесь с неким непониманием?
– «Формула-1» не так проста. Когда вы строите машину, вы получаете конструкцию с определенным потенциалом. Скажем, ваш потенциал — 1.28 на круге в идеальных условиях. Если ваша команда или ваш пилот не все делают правильно, если где-то допущена ошибка, ваше время может оказаться 1.28,4. Ранее между командами было пять десятых, так что когда Ферстаппен допускал серьезную ошибку, что случается редко, даже теряя четыре десятых, он оставался перед нами. Всего на десятую секунды, но перед нами. Сегодня некоторые думают, что Макларен всех обгоняет, но у нас очень плотные времена. У нас четыре команды, которые укладываются в одну десятую. В прошлом году на последних четырех гонках, когда никто не привозил новинки, было четыре разных победителя. И каждый раз победитель опережал остальных на полкруга. Это означает, что в зависимости от условий трассы, асфальта и погоды вся иерархия может изменяться. Мы говорим не о потенциале машины или потенциале пилота — хотя они имеют огромное значение, — а о том, как мы извлекаем этот потенциал по ходу уик-энда в зависимости от характеристик трассы.
– Поул и победа в спринте утешают вас после дисквалификации в воскресенье?
– Мне не нужно утешение. Я вижу, что машина не плоха; у нас есть цифры, которые это подтверждают. Чтобы победить, нам нужно приблизиться к ее полному потенциалу, к той базе 1.28,00, о которой я говорил, но это подвергает нас риску ошибок. Это закон. Полтора года назад машина Ферстаппена позволяла ему проезжать круг за 1.28,0, но у второго места было 1.28,7. Ему не нужно было выходить на предел, на последний миллиметр высоты днища, или выжимать последние сотые грамма веса, или давить на тормоза сильнее лимита. Он проезжал за 1.28,1 и получал поул с пятью десятыми преимущества. Сегодня уже не так. Поэтому он тоже допускает ошибки, он делает ошибки в настройках, как и другие, потому что мы все теперь находимся в этой динамике поиска предела.
– Вы, как человек, который управляет пилотами уже тридцать лет, поменяли бы кого-то из своих после двух стартов, как это, похоже, собирается сделать «Ред Булл»?
– Это дело «Ред Булл». Вы не представляете, как трудно судить о том, что происходит в команде. Мы не знаем, что там происходит, что приводит их к этому решению. За ним стоят двенадцать миллиардов причин, которые знают только команда и пилот. И иногда даже пилот не знает их. Поэтому я предпочитаю не комментировать. Мы можем считать это жестоким, потому что прошло всего две гонки, но у нас нет даже 10% информации для оценки. Я ненавижу, когда судят о том, что мы делаем, поэтому не собираюсь делать это по отношению к другим.
– В прошлом году вы добились своего первого успеха на третьем Гран-при в Австралии. Сможет ли «Феррари» повторить этот успех на следующей неделе в Сузуке, на третьем этапе сезона?
– Мы уже выиграли, на второй гонке.
