SF Камиллери.
Он говорил: время вращающихся дверей в Феррари прошло. Но тоже почти украдкой проскочил через одну из них, объявив об уходе в 11 вечера (из-за разницы часовых поясов?), чем застал врасплох несчастные редакции газет. Луи Камиллери ушел со сцены Феррари, менее чем через два с половиной года после вступления в должность исполнительного директора: период, очевидно, слишком короткий, чтобы рассматривать его окончание, как естественное завершение цикла.
Я познакомился с ним ещё до того, как он появился в Маранелло, во время его частых визитов в боксы во время Гран-при. Всегда доброжелательный, улыбчивый и вежливый, он всем пожимал руки и с удовольствием останавливался возле нашего рабочего места в глубине боксов, чтобы следить за заездами по монитору. Однако те, кто уже хорошо знал его, сказали мне, что в случае необходимости он способен испепелить взглядом.
В Филип Моррис его кабинет не был ни самым большим, ни самым шикарным. В Феррари он с удовольствием приспособился жить, как сегодня говорят, 24 часа в сутки, недалеко от штаб-квартиры. Именно он, который любил расслабиться, долгие вечера в своем имении в Тоскане, вино, хорошую кухню и красивых женщин, проповедовал то, что Жан Тодт, занимавший эту же должность, называл "монашеским образом жизни".
Смерть Серджио Маркионне летом 2018 года была довольно внезапной, и в последние дни жизни Президента возникла необходимость создать команду руководителей, способную справиться с его наследием.
С тех пор стало привычным видеть Камиллери в коридорах спортивного отделения. Невысокий, круглолицый, с блестящими за стеклами очков глазами и странной, слегка кривоватой улыбкой, он появлялся обычно поздним вечером. Он почти всегда заходил ко мне в кабинет, чтобы поболтать. Это не были банальные разговоры: напротив, помню, как однажды (думаю, теперь я это могу рассказать) я сказал ему: Луи, если мне придется воевать, я это сделаю. Но если в обойме у меня восемь патронов, давайте позаботимся о том, чтобы я мог их все выстрелить первым. Он быстро понял, что я имел в виду и серьезно кивнул.
В четверг перед ГП Италии мы встретились за ужином в одном из отелей Милана с Маурицио Арривабене, его женой и безупречным Джино Росато (он заслуживает отдельной статьи). Мы сидели рядом, я с трудом понимал его, потому что он говорил очень тихим голосом, но наш разговор можно было назвать подготовительным. Я понял, что отступать нельзя и задал ему много вопросов о том, как он намеревается руководить пресс службой (он очень возмущался, но не в Gestione Sportiva, а в штаб-квартире на улице Абетоне, когда сразу же после его первого официального визита появились новости о том, с кем он встречался и где). Я даже пошел дальше и спросил его, как вести себя в случае вопросов о его личной жизни, учитывая, что – и это не секрет - его супруга, прежде, чем посвятить себя виноградарству, сделала блестящую карьеру в самой яркой из категорий кино. Он был невозмутим, ни о чем не волновался, но было понятно, что при первой встрече с международными СМИ ему не хотелось компрометировать себя. Пятничная пресс конференция прошла хорошо, особенно по её меркам. Когда я доложил ему о реакции журналистов, которую можно охарактеризовать фразой: "приятный, но не говорит ничего", он ответил: "я считаю это успехом". И все эти годы он оставался верен выбранной линии, хотя, возможно, учитывая тенденцию этого сезона, голос на заднем плане в соло Маттиа Бинотто не повредил бы.
Но все это, однако, связано со спортивной составляющей. И я на 100% согласен с теми, кто считает, что Камиллери покинул Феррари не из-за разочарований, которые доставила ему Формула 1. С самого начала, то есть ещё до смены руководителя команды, появилась ясность в его намерении передавать и разделять задачи. Решения, принятые в тот период, от эстафеты Райкконен-Леклер до недавнего деструктурирования штата, были приняты до его вступления в должность или в другом месте. Конечно, он был осведомлен обо всем, но его философия всегда заключалась в том, что "сначала я позволю вам это сделать, а потом, если что, поквитаемся". Между тем, однако, свои слишком длинные рабочие дни он в основном посвящал GT и производству дорожных машин. Не в моей компетенции судить о его работе, но, глядя на динамику рынка ценных бумаг и количество новых моделей, я не уверен, что он заслуживает порицания. Конечно, его проект, его стратегия были ещё далеки от завершения. Почему же тогда он распрощался с компанией? Феррари говорила о личных мотивах, BBC ссылались на источники, согласно которым Камиллери заразился Covid. Безусловно, пусть это будет правдой, но этого было бы недостаточно – что, впрочем, правильно – чтобы оправдать окончательный и столь внезапный уход. Я помню, что даже два года назад, покинув годовое пленарное заседание, тогдашний исполнительный директор вернулся в США и перенес небольшую операцию. Поражает тот факт, что прощание с Луи произошло до этого пленарного заседания (хотя в этом году из-за пандемии оно будет проводиться в другом формате и сотрудники смогут удаленно следить за выступлениями ораторов).
В любом случае, "брешь" остается: и будут какие-то следующие шаги, которые прояснят, была ли это реальная чрезвычайная ситуация или, скорее, разрыв. В Маранелло все были согласны с появлением другого и определенно более спокойного подхода мальтийского менеджера (на самом деле гораздо более американского), по сравнению с подходом Маркионне. Но в компаниях, в конце отчетного периода, не учитывается обстановка, учитываются результаты. Многие люди, из тех, кто ещё работает в Феррари, сообщают мне, что они не ощущали насколько Камиллери действительно заботился о бренде, насколько он был готов "оставаться в лодке" обеими ногами. Но это, думаю, зависит больше от его манеры держаться, чем от предполагаемого отсутствия энтузиазма. Конечно, однако, нельзя было выбрать более щекотливый момент, чтобы остаться без исполнительного директора, с глобальной чрезвычайной ситуацией мирового уровня, будущими проектами дорожных гибридов и гоночной командой, которую надо восстанавливать. Не знаю, сколько патронов осталось в обойме у Камиллери, но теперь он будет стрелять ими в другом месте.
