brude

по лицу же видно, оба почти не изменились :D

справа тоже известный шотландец :)

"Только что вернулся из спортзала и решил подняться пешком на 40-й этаж. Если честно довольно таки тяжко. Надо делать это почаще." Не иначе решил еще пару кило сбросить :)

Бывший гонщик Мото Гран-При 44-летний Дориано Ромбони погиб на тренировке перед гонкой "Sic Supermoto Day", посвященной памяти Марко Симончелли. Фото аварии...

Судя по тому, как Бруни отвечал про Физико, когда его пытала репортерша на пит-лейне и на выражение лица Физико там не хилый конфликт из-за всего этого. Может я выдумываю, но признаки на лицо.

c Порше из GTE Am бортанулись

Great 2 days of testing with @penskeracing @IndyCar. Learned a lot and felt really good in the car. I am HAPPY HAPPY HAPPY!! Два великолепных тестовых дня с Пенске. Многому научился и чувствовал себя в машине просто отлично. Я СЧАСТЛИВ, СЧАСТЛИВ, СЧАСТЛИВ!!!

Нафига я худел, кокпит воооот такой! :)

Зажгли на Филип-Айленде. Классные гонки. Слава богам, Кортни в относительном порядке (трещина в большой берцовой кости и разрыв в мышце бедра), авария просто жесть была: Заключительные гонки в Сиднее ему придется пропустить. Вместо него поедет Ник Перкат, выступавший в эндурансах вместе с Гартом Тандером.

Синдрик: Самый простой способ выразить мои мысли о нашем первом тестовом дне с ХПМ - гораздо лучше будет гоняться с ним, чем против него.

Утренняя часть тестов завершена. Монт проехал 20 кругов, Пауэр 10 кругов.

- Ох, хорошо вздремнул! :)

- Вы тут поработайте, а я пока вздремну чуток...

- Слыш Тим, ты чо мне движок придушенный поставил что-ли? Оcтальные, включая Хелио, в шоке от первого перформанса :)

"...продолжать работать над машиной и сделать машину такой, чтобы она вела себя так, как я хочу." "Когда ты молод, та управляешь машиной, какой бы она не была (такой как есть). Когда же ты понимаешь, что можешь настроить ее под себя, то добиваешься тех же результатов, затрачивая вдвое меньше усилий." вроде так :) мерка устарела, похудел пока шили :)

Монт с Кастроневесом наблюдают за Пауэром, который собирается совершить первичную обкатку машины перед тем, как за руль сядет Хуан. Довольная морда :)

Таки Инуэ в твиттере жжет: :D

Эмерсон Фиттипальди: «Об Аиртоне Сенна из глубины души» Пока вы читаете эти слова в ожидании Гран При Бразилии 2013 года, который пройдет на моем любимом Интерлагосе, кольце на котором я учился будучи мальчишкой, я думаю о моем великом друге Аиртоне Сенне, который погиб почти 20 лет назад и которого я любил и которым восхищался в одинаковой степени. Я думаю об Аиртоне каждый раз, когда приезжаю в Интерлагос, в том числе и потому, что я встретил его впервые именно на Интерлагосе в 1976 году, когда ему было всего 16 лет. Я тестировал там мою машину Формулы 1 «Копершукар», а он и его отец Милтон наблюдали за этим. Аиртон в том день гонялся на своем картинге по картингвому треку, поблизости от кольца Формулы 1, и, как обычно, победил. В то время он выигрывал все картинговые гонки в Бразилии и поэтому я слышал о нем. И я знал его отца. Милтон был успешным человеком, который владел фабриками в Сан-Пауло и вокруг него. Милтон подошел ко мне и попросил у меня совета и я сразу же ответил ему. Я сказал: «Свяжитесь с Ральфом Фёрманом.» Я не имел ввиду Ральфа Фёрмана младшего, гонщика, который выступал в 15 Гран-При за «Джордан» в 2003 году. Нет, я имел ввиду его отца, Ральфа Фёрмана старшего, который в 1973 году основал команду Van Diemen, легендарного успешного производителя машины Формулы Форд, базировавшегося около трассы Снеттертон в Норфолке, и который был моим механиком, когда Джим Расселл пригласил меня гоняться на его Lotus 59 Формулы 3 в Guards Throphy на трассе в Брендс-Хэтч – это была моя самая первая гонка в Формуле 3. Я не классифицировался в первой первой гонке, но выиграл вторую и финишировал третьим в третьей — не плохой дебют в Ф3. Так что я довольно хорошо знал Ральфа и очень высоко оценивал его, и я был уверен, что именно он тот парень, с которым нужно связаться Милтону и Аиртону в их усилиях сделать следующий шаг, а именно крайне важный переезд из Бразилии в Европу, гигантский скачок, который я сам первым совершил семь лет назад. Это оказался дельный совет – Милтон в нужное время связался с Ральфом, они договорились и Аиртон в течение нескольких лет с успехом гонялся на машинах Van Diemen, выиграв чемпионат британской Формулы Форд 1600 на Van Diemen RF81 в 1981 году. Но я уже знал, что Аиртон особенный еще за долго до того, как он стал чемпионом Формулы Форд, и я решил найти способ оказать ему дополнительную помощь. В 1980 году мне представился такой шанс. В тот год я гонялся в Ф1 на Остеррайхринге и Аиртон участвовал в гонке поддержи Формулы Форд 2000. Ему было 20 лет в тот момент, но он был все еще очень застенчивым. Для меня это был последний год в Ф1, я выступал на нашем собственном с моим братом Уилсоном автомобиле. Так или иначе, в один из дней того уикенда, я провел Аиртона от одного конца пит-лейна Остеррайхринга до другого, представляя его боссам всех команд. Я им говорил: «Этот молодой человек будет чемпионом мира, может быть он будет чемпионом мира много раз.» Вероятно они думали, что я сумасшедший, или, более вероятно, думали, что я оказываю предвзятую поддержку соотечественнику бразильцу, но я уже тогда знал, что говорю правду, чистую правду, и ничего кроме правды. Люди часто спрашивают меня – кто, по моему мнению, величайший гонщик всех времен, и они часто полагают, что мой ответ будет — Аиртон. Это чрезвычайно трудно, может быть даже невозможно, сравнивать гонщиков разных эпох, что я, на самом деле, очень не люблю делать. Мои герои это парни типа Тацио Нуволари, так называемый «летучий мантуанец» 1920-х и 1930-х годов, которого Фердинанд Порше однажды описал как «величайший гонщик прошлого, настоящего и будущего» и который доминировал за рулем «Бугатти», «Альфа-Ромео», «Мазерати» и, в конце, «Ауто-Юнион»; Акиле Варци, великий соперник и друг Нуволари, который выиграл более 30 гонок выступая за те же четыре марки в тот же период времени; Рудольф Караччиола, который первенствовал в Чемпионате Европы (предшественнике Чемпионата Мира в классе Формула 1) за рулем «Мерседес-Бенц» в 1935, 1937 и 1938 годах; Бернд Роземайер, который был практически непобедим за рулем «Ауто-Юнион» на устрашающем Нюрбургринге в 1930-х годах, однажды он победил там поддерживая высокую скорость в густом тумане; Хуан-Мануэль Фанхио, который одержал 24 победы в Гран-При и выиграл пять титулов чемпиона мира в 1950-х годах, стартовав всего лишь в 51 гонке; Джим Кларк, который выиграл два чемпионата и 25 Гран-При для Лотуса между 1962 и 1968 годами, но финишировавший вторым лишь в одном Гран-При, цифры которые о многом говорят о нем и моем будущем боссе Колине Чэпмене и их невероятной Лотусовской культуре - победа или ничего; Джеки Стюарт, который выиграл три чемпионата мира и 27 Гран-При за 99 старта, и являлся моим соперником, которого я ставил выше всех остальных за мою собственную гоночную карьеру; Михаель Шумахер, который выиграл 91 Гран-При и семь чемпионатов, невероятное достижение, которое может быть побъет, а может быть и нет, Себастиан Феттель, современная мега-звезда Формулы 1, который теперь тоже должен быть включен в ряды великих, имена которых я с удовольствием перечислил для вас. Несомненно, Аиртон также входит в этот список, и, вероятно из-за того, что он, как и я, бразилец, и возможно из-за того, что он был моим другом, я рад назвать его как, да, по моему мнению, самым лучшим за все времена. Он был невероятно хорош. Он знаменит за свою потрясающую природную скорость, из-за чего его поразительная трудовая этика зачастую остается недооцененной. Он усердно тренировался, из-за чего был в чрезвычайно хорошей физической форме, он скрупулезно изучал данные вместе со своими инженерами и он предавался глубоким размышлениям о своей профессии. Да, он был одарен Богом величайшим талантом, но он знал, что одного его недостаточно, поэтому он работал над ним, оттачивал и совершенствовал его, и именно поэтому я использую термин «профессия» в его случае, а не «мастерство» или «искусство». Да, он был мастером; да, его вождение было искусным, но причина того, что он был настолько успешен, заключалась в том, что он был профессионал в кокпите и вне его, он изо всех сил старался, пытаясь стать лучшим. Не сомневайтесь, чтобы он многое выстрадал, чтобы добиться успеха. Какой была его величайшая гонка? Я не могу сказать, но первое, что приходит на ум это Гран При Европы 1993 в Донингтоне. Он квалифицировал свой, относительно маломощный McLaren MP4-8 Cosworth лишь на четвертом месте, позади Михаеля Шумахера на третьем и победоносных Williams FW15C Алена Просто и Деймона Хилла, занявших первый ряд стартового поля. Но в гонке, под проливным дождем, Аиртон был недосягаем. Я смотрел гонку по телевизору в своем доме в Майами, и я был просто заворожен первым кругом Аиртона. Он плохо стартовал, откатившись на пятое место, но за следующие 45 секунд то, что я увидел на экране своего телевизора было чистой гениальностью. Другого слова я не нахожу. Если вы никогда прежде не видели этого, наберите на YouTube «Ayrton Senna's greatest lap in F1» и приготовьтесь оказаться в полном изумлении. Он нашел сцепление там, где никто-бы даже не подумал его искать, и промчался мимо Карла Вендлингера (который опередил его на старте), Шумахера, Хилла и Проста, обогнав их одного за другим, и к концу первого круга лидировал с комфортным отрывом. На следующий день я позвонил ему. Я сказал ему: «Аиртон, это было просто невероятно! Ты больше никогда в жизни не проедешь такого круга!» Когда я пишу это, я словно слышу в своих ушах его реакцию – смущенный, но довольный смех. Прошло немногим более года и его не стало. 1 мая 1994 года, в день, когда он погиб лидируя в Гран-При Сан-Марино в Имоле, я тестировал свой индикар Penske-Mercedes в Мичигане. Я только что начал заезд, с полными баками и на полной скорости, который состоял из 28 кругов по этому замечательному суперспидвею, на котором средняя скорость на круге в 230 м/ч была нормой на тех фантастических 1000-сильных формулах. Я был сосредоточен, меня переполнял адреналин, я делал ту работу, ради которой жил на Земле, на пределе, пытался выжать максимум, был счастлив. И потом мой крючиф неожиданно сказал по радио: «Эммо, заезжай». Это была очень необычная команда, особенно во время заезда с полными баками на полной скорости, поэтому я спросил: «Зачем, с машиной что-то не в порядке?» «Нет, нет, нет, просто заезжай сейчас, пожалуйста,» повторил он. Я сбросил скорость, заехал на пит-лейн, остановил машину напротив гаража «Пенске» и сказал: «В чем дело, парни?» «Твоя жена хочет поговорить с тобой по телефону,» сказал мой крючиф. Я почувствовал ужасный холод в своем желудке, я понял, что должно быть случилось что-то ужасное с одним из моих детей, я не мог предположить ни одной другой причины, по которой на звонок моей жены команда прореагировала бы с такой срочностью. Я выскочил из машины и помчался через апрон пита в гараж, где один из парней держал телефонную трубку в вытянутой руке, готовый к тому, что я возьму ее. «Что такое? Это кто-то из малышей?» спросил я свою жену. «Нет,» сказала она, «Это Аиртон. Он погиб в Имоле сегодня.» У меня не было слов. По правде у меня и сейчас нет слов, вообще нет слов. Но я попытаюсь сейчас, почти 20 лет спустя, выразить то, что я чувствовал тогда. Я чувствовал самую глубокую скорбь, самую сильную печаль. Да, я знал, что гонки опасны, кончено знал, но, до бедного Роланда Ратценбергера, который погиб в Имоле днем ранее, в Формуле 1 не было смертей с 1986 года, когда Элио де Анжелис погиб на тестах в Поль-Рикаре, и никто не погибал во время Гран-При после Риккардо Палетти, ставшего жертвой стартового инцидента в Монреале в 1982 году. Более того, шасси машин Формулы 1 в 1990-х годах уже были сделаны из супер-прочного карбонового волокна и, я полагаю, мы вероятно были пребывали в самоуспокоении благодаря ложному чувству безопасности. Мы ждали, что гонщики бесстрашно покинут свои разбитые машины даже после более серьезных аварий, и обычно они так и делали, как они делают это сейчас. Но, как я сказал, гонки опасны, в глубине души мы знали это тогда и знаем это сейчас, и даже гонщик, столь же блестящий как Аиртон, был и всегда будет бессилен избежать травм в инциденте, таком как тот необычный, что произошел с ним в повороте Тамбурелло в Имоле в 1994 году. Я посмотрел на команду «Пенске», которая тихо и грустно выстроилась в гараже в Мичигане, и сказал: «Я не могу продолжать, парни, простите. Не сейчас. Не сегодня.» Они поняли. Аиртон тестировал инидкар Penske-Mercedes всего год назад, так что парни, среди которых я стоял, знали Аиртона, поскольку обслуживали его машину на тестах. Это помогло мне. Я чувствовал одиночество, но не был одинок. Другие вокруг меня разделяли мою печаль, даже если их потеря не была так столь мучительна, как моя, видя мое состояние после того, как я узнал новости о смерти человека, которого, как я уже сказал, я любил и которым восхищался. Я позвонил Роджеру Пенске. «Мне надо поехать домой, Роджер,» сказал я. «Я понимаю, Эммо,» ответил он, и я улетел в Майами тем же вечером. Летя домой, я был в оцепенении. Воспоминания о похоронах Аиртона, которые происходили в Сан-Пауло несколькими днями позже, и вслед за которыми последовали три дня национального траура, согласно постановлению бразильского правительства, останутся со мной навсегда. Три миллиона скорбящих бразильцев выстроились вдоль улиц Сан-Пауло по которым двигался его кортеж — многие из них рыдали в открытую, и мне сказали, что это было наибольшее скопление людей скорбящих на похоронах за всю современную историю. Мне была оказана честь быт одним из тех, кто нес гроб Аиртона — вместе с Джеки Стюартом, Аленом Простом, Герхардом Бергером, Деймоном Хиллом и Рубенсом Баррикелло. Мы похоронили его на кладбище Морумби, в Сан-Пауло, и на его могиле выгравирована надпись «Nada pode me separar do amor de Deus (Ничто не может отделить меня от любви Бога»). Я так и не смог заставить себя посетить его могилу с того рокового дня. Я любил Аиртона, я восхищался им, и я гордился им – гордился, что Бразилия породила такого чемпиона. В 1969 году я прибыл в Англию из Бразилии, и относительно быстро достиг успеха, выиграв чемпионат мира в 1972 году (с «Лотусом») и в 1974 году (с «МакЛареном»). Я ушел из Ф1 в 1980 году, и моя мантия «бразильского чемпиона» была немедленно унаследована Нельсоном Пике, который побеждал в чемпионатах 1981, 1983 (оба раза с «Бребхэм») и 1987 (c «Вильямс») годов. А затем, когда звезда Нельсона еще не начала заходить, на сцену Ф1 вышел величайший из нас. Аиртон выиграл все свои чемпионаты мира для «МакЛарена» в 1988, 1990 и 1991 годах, и его имя и аура всегда будут синонимами тех превосходных красно-белых машин. Результат — наследие — осознание бразильской культуры Формулы 1, которая, я надеюсь, никогда не умрет. Мы втроем выиграли восемь мировых чемпионатов всего за 20 сезонов, что является весьма впечатляющей результативностью, и мой брат Уилсон и наш друг Карлос Пасе, который погиб в 1977 году и в именем которого названо великолепное гоночное кольцо Интерлагос, тоже должны быть почитаемы за их вклад. Тоже касается Рубенса Баррикелло и Фелипе Массы, которые выиграли по 11 Гран-При, в случае с Фелипе это число может еще увеличиться и я надеюсь он сделает это. Но как я сказал, Аиртон был величайшим из нас, и, почти через 20 лет после того, как мы его лишились, его по прежнему безумно любят в Бразилии. И, в день гонки в этот уикенд, когда я пойду на Интерлагос и когда буду махать рукой приветствующей толпе, я буду махать рукой не только за себя, но также и за Аиртона, который выиграл два Гран-При в Интерлагосе в 1991 и 1993 годах, оба раза за «МакЛарен» - два самых великих дня в его жизни. Я чувствую присутствие Аиртона каждый день. Я часто молюсь за него. Я знаю, однажды мы снова встретимся. http://www.mclaren.com/formula1/blog/emerson-fittipaldi/emerson-fittipaldi-ayrton-senna-from-the-heart/

Такума Сато вместе с Лукасом ди Грасси станет водителем-испытателем Формулы Е. http://www.autosport.com/news/report.php/id/111476