Blog di Leo Turrini - обсуждение

[АББ]

A по— моему худший вебер. Это ж надо умудриться - 5 место в лз на машине, которая первая в кк! Это настоящий позор.

[Lemur]

А по-моему худший ДиРеста, прогресса совершенно нет, все на том же уровне подающего надежды, и чего мне подсказывает что выше он не поднимется.

[Cupprum]

10. САМЫЙ КРАСИВЫЙ МОМЕНТ.

Стелла и три его пилота.

При Шумахере Стелла был рядовым инженером поддержки и подчинённым Дайера.

[Даниэль]

Прощай, Толстяк.

Выходные я хотел бы посвятить рассуждениям о Норберте Хауге.

Заявляю, что согласен с теми, кто проворчит: да ну тебя, посвяти их лучше формам Моники Белуччи.

Ну, да ладно.

Я познакомился с Толстяком, обычно я так его называл, во второй половине девяностых годов. То есть, когда Мерседес после робкой интрижки с Заубер веселым пирком да за свадебку с Макларен.

В то время двигатели имели значение.

Тогда в Формуле один, я объясняю это молодым, элементы аэродинамики не были определяющими, почти монопольными,.

Это была Формула 1, в которой двигатели могли ломаться, только потому, что подвергались предельным нагрузкам.

Потом философия Цирка на четырех колесах изменилась, и мы очутились в нынешнем измерении.

Кроме шуток, я брошу вызов любому, кто считает, что он заметил очевидные различия между двигателями Рено, Феррари и Мерседес за последние три или пять сезонов.

И тут –то наступил момент прощания с Хаугом.

Очевидно, я не знаю истинных причин его ухода.

Может быть , он устал. Может быть, его выгнали. Может быть, он влюбился в испанскую цыганку, приехавшую из песков Марокко, и решил посвятить ей вторую часть своей жизни.

Этого я не знаю.

Хауг – человек, который любит гонки. Он понравился бы Энцо Феррари за свое видение гоночных событий. Я не могу представить его поступающим, как Бриаторе и смердящим (в метафорическом смысле) в лицо людям, которые любят четыре колеса. Джентльмен, настоящий немец с определенной культурой Автоспорта.

Короче: он был моим любимым Толстяком.

Возможно он , как и Шуми, не будет скучать по Формуле 1.

Но Формуле 1 - его и Михаэля - будет не хватать.

[NK//]

5. Лотус молодцы, смогли поддержать гонку, но были и провалы (рулевое, ддрс) Хотя может это Кими привередливый, у Ромки всё ОК вроде как.

Нормально там всё с рулевым, масштабы проблемы преувеличены, работают люди.

И ты туда же.))

13 (!) подиумов, (из которых три победы у одного только Алонсо) на ведроиде? О да... тогда он, конечно , гоночный бог!! ))

Полубог. )))

По мне плохой пилот, это тот у кого нет скорости

Из крашера со сокростью всегда можно сделать победителя в итоге, а там будет видно, я указал условие при котором он худший.

При Шумахере Стелла был рядовым инженером поддержки и подчинённым Дайера.

Пофиг, но Слейд в недавнем вью сказал, что он был инженером у всех троих.

Дани, спасибо за Толстяка.

Нам его тоже будет не хватать.

[Kris]

Но Формуле 1 - его и Михаэля - будет не хватать.

Мне тоже (((

у меня такое впечатление что он был очень порядочный человек...

в этом году уходит уже второй человек который мне нравится ( Парр, Хауг)

[First Lady]

http://blog.quotidia...mi-per-il-cola/

Я правильно понимаю, что ета подлая твар Алонсо загнобил, слил и завторикелил уже и Колаяни?

[Даниэль]

http://blog.quotidia...mi-per-il-cola/

Я правильно понимаю, что ета подлая твар Алонсо загнобил, слил и завторикелил уже и Колаяни?

не правильно.

Коллаяни уходит.

[Kris]

и кто же кандидат на его место?

[Oldman]

не правильно.

Коллаяни уходит.

Ну тогда Леди Анна все правильно поняла )))

[Даниэль]

и кто же кандидат на его место?

статья какая-то, как будто Кола умер

я знаю, что Доменикали давно хотел избавиться от Колы и еще в прошлом году в Монце Стефано предлагал эту должность Лео Туррини

но он отказался, потому что: "пресс - атташе часто обязаны скрывать новости, неудобные для компании, которую представляют, а я журналист с тридцатилетним стажем, и если найду классную историю, то хотел бы рассказать о ней немедленно."

Они договорились так: Стефано найдет решение, как уволить Колу, возможно совсем из Феррари, а Лео обещал подумать о его преемнике.

[Kris]

вау... какие новости

но мне хотелось бы видит от Лео прилизанные тексты.

Пусть режет правду матку )))

[First Lady]

статья какая-то, как будто Кола умер

я знаю, что Доменикали давно хотел избавиться от Колы и еще в прошлом году в Монце Стефано предлагал эту должность Лео Туррини

но он отказался, потому что: "пресс - атташе часто обязаны скрывать новости, неудобные для компании, которую представляют, а я журналист с тридцатилетним стажем, и если найду классную историю, то хотел бы рассказать о ней немедленно."

Они договорились так: Стефано найдет решение, как уволить Колу, возможно совсем из Феррари, а Лео обещал подумать о его преемнике.

A on вообще уходит, или меняет позицию? Потому что на форуме Автоспорта прочитала вот ето:

According to the italian journalist Turrini, Luca Colajanni decided to change his position in the Scuderia and will not be head of press office from next year. He doesnt say what his role will be.

[Даниэль]

A on вообще уходит, или меняет позицию? Потому что на форуме Автоспорта прочитала вот ето:

Ань, я не знаю)

другая должность в структуре Феррари может означать что угодно.

мне тон статьи не нравится)

интересная переписка в твиттере

Адам Парр Луке Колаянни: how is my comrade? Reading the Art of War, I hope? Time for the Scuderia to launch a revolution, I think.

ответ: There is a time for a revolution, a time for reforms...You need the conditions to make a successful revolution.

[Даниэль]

Честь оружию для Колаянни.

В военной истории это называется честь оружию.

Бывало, что в конце сражения победитель признавал мужество и доблесть побежденного. На ум приходит кое-что фальшивое, неискреннее, но в действительности это не так.

Честь отдавали в конце сражения, среди крови и мертвых, тому, кто убивал твоих друзей и товарищей. Нелегко сделать жест такого рода, который своей абсурдностью блестяще демонстрирует бесполезность войны. Всегда было нелегко отдавать честь побежденному врагу. Это предполагает признание собственной слабости, потому что победа могла вам не улыбнуться и если на этот раз она вам улыбнулась, тем лучше, но кто знает, возможно, завтра вас ждет стремительное поражение. Вы побеждаете, и вместе с тем, осознаете свою слабость.

Как вы могли заметить, на протяжении многих лет, здесь (в блоге) мы говорим о Формуле один не только в традиционном разрезе (гонщики, машины, инженеры). Довольно часто я, как и вы, размышляю о тех, кто остается за кадром. О персонажах, которых, говоря кинематографическим языком, называют " харАктерные актеры". Для успеха шоу, они имеют основополагающее значение, даже если находятся не в центре внимания.

Поэтому поговорим о Луке Колаянни – исторической личности и специалисте по связям с общественностью Феррари.

Поговорим, чтобы попрощаться с ним.

Дело в том, что Кола, если только не передумает, уходит. После дюжины лет в боксах, он принял решение взять на себя другие обязанности в структуре Феррари.

Кола!

Я познакомился с ним, когда был еще мальчишкой.

Он делал первые шаги, работая в Конюшне. Потом, в конце 2001 сменил Клаудио Берро, моего друга (но прежде всего друга Тодта, разумеется), который руководил пресс –службой Красных в эпический, мятежный период, который совпал с началом эры Шумахера.

Любопытно, что между Берро и Колаянни такая же разница, как между пьяным и трезвым. Тем не менее, несмотря на многочисленные споры, а также на наличие критики, я думаю Кола отлично справился с труднейшей работой.

Может быть, со стороны трудно понять сложность этой роли.

Быть рупором Феррари на ГП означает быть в вихре событий. Феррари в Италии и за рубежом это не только команда. Любая утечка информации из Маранелло может превратиться в своего рода землетрясение для СМИ.

Кола пользовался огромным уважением.

В душе он был ферраристом.

И у него был серьезный недостаток.

В душе он был ферраристом.

Я не сумасшедший. Если ты не можешь сдерживать эмоции, несмотря не то, что руководишь пресс-службой, может быть лучше поскользнуться на банановой кожуре (помните Абу-Даби?).

Поэтому, честь по заслугам.

Было нелегко контролировать огромную силу популярности такой Легенды, как Шуми.

Было трудно управлять упорным нежеланием Блондина разговаривать (может быть, самого любимого гонщика Луки, даже если он не может признаться в этом публично, по понятным причинам).

Драматично, поверьте мне, присматривать за испанской темпераментностью Фернандо Алонсо, который не всегда умеет держать язык за зубами.

Поэтому Кола заслуживает нашего уважения. И не только потому, что иногда оказывал честь этому месту (блогу) своими комментариями.

Лично я боюсь никогда не дать ему понять, насколько ценю его как друга, в истинном смысле этого слова. Или, скорее: наверное, в глубине души (болельщика Интера) он это знал, но потом было достаточно язвительной статьи в блоге или газете, чтобы вызвать у него желание предать меня анафеме.

Кроме того, Колаянни следует лучшим традициям коммунистов: серьезность и непреклонность. Эта же традиция давала слишком много места отсутствию чувства юмора. И отказу от любых форм… оппозиции демократическому централизму Феррари.

Но это уже другая история.

Я его очень люблю и несомненно, в длинной истории руководителей пресс – службы Феррари Лука Колаянни находится на втором месте, после библейской Легенды Франко Гоцци – рупора Дрейка (часто молчаливого).

И наконец, я знаю его преемника.

Друзья блога, которые обвиняют меня в излишней поддержке Феррари, будут разочарованы.

Это не я.

[NK//]

(может быть, самого любимого гонщика Луки, даже если он не может признаться в этом публично, по понятным причинам).

ИТИТЬ же его. Вот это новости.

Списали Колу на фабрику к Дайеру?

И мы не разочарованы.

[Рыжий Галк]

ИТИТЬ же его. Вот это новости.

Я думаю, что имеется в виду Лука Колаянни, а не Лука ди Монтедземоло.

А Колаянни хорошо о Кими отзывался, так что - почему бы нет?

[Даниэль]

и кто же кандидат на его место?

говорят, что это будет Ренато Бизиньяни

он пять лет работал коммерческим директором Рено, а в 2010 его взяли в Феррари в качестве менеджера по развитию бизнеса

здесь в теме чуть раньше статья ))

я так понимаю о назначении будет объявлено в Мадонне ди Кампильо

[NK//]

Я думаю, что имеется в виду Лука Колаянни, а не Лука ди Монтедземоло.

А Колаянни хорошо о Кими отзывался, так что - почему бы нет?

Пасибо, а то я чёто забыл, что Колу тоже Лукой зовут.

[Даниэль]

Два адвоката. часть 3

Энцо удавалось всегда присутствовать, одновремен­но отсутствуя.

Прежде всего отец считал себя инженером. Человеком, преданным машинам, двигателям, механике. Это не умаляет его достоинств как отличного предпринимате­ля, человека без особых предрассудков. Но он просто презирал саму идею рекламирования.

Я вспомнил сейчас известнейшего итальянского певеца 20 века Лучио Баттисти. Он выпускал диски, которые пользовались большой популярностью и отвергал все, что мы сейчас называем рекламной продукцией.

Кто знает, возможно, Баттисти подражал моему отцу! Для того чтобы расслабиться, мой отец не слушал легкую музыку. Он предпочитал оперу, иногда - опе­ретту.

Ему не нравились бит, поп, рок, авторская песня?

Текст его любимой песни, однако, был написан Мого­лом! Именно он, кстати, был автором песен Баттисти. Отцу нравилась песня Al di là (По ту сторону), в исполнении Лучано Тайоли она победила на фестивале в Сан-Ремо в 1961 году .

Ну, этот фестиваль просто образец рекламы, не так ли?

Думаю, да. Но я говорю вам о твердости моего отца, в сущности. Когда корыстные люди потирали руки в предвкушении легкой наживы, надеясь стать спонсо­рами, отец оставался непреклонен.

То есть?

"Я продаю автомобили, а не колбасу, при всем уваже­нии к колбасе", - говорил он. Он был абсолютно убеж­ден в одном: компания Феррари сочетала страсть к гонкам с развитием технологии, применимой в серий­ных автомобилях. "А рекламу, - объяснял он, - я делаю себе в гонках. И точка!"

Но он смог бы остаться верным себе, связав свои гоночные машины с тем или иным брендом, например с сигаретами. Это все же лучше, чем со стиральными машинами или телефонами.

Мы еще поговорим об этом. На гоночной машине уместны только фирменные знаки предприятий-поставщиков, здесь отец был абсолютно последовательным, я говорил Вам об этом. Думаю, он говорил "нет" всем "царским" предложениям, чтобы не изменить себе. Он сделал лишь одно исключение, в восьмидесятые годы, когда Филип Моррис, мультинациональная табачная ком­пания, предложила платить зарплату гонщикам Фор­мулы 1. Взамен они поместили свой фирменный пря­моугольник на борту Феррари . Но и здесь отец остался верен себе, потому что, помогая вербовать пилотов, Филип Моррис стал своего рода поставщиком Скудерии.

Можно понять изумление мистера Форда перед ли­цом конкурента, который рассуждал и вел себя таким образом.

Форд лелеял мечту сделать из Феррари цве­ток в петлице своей международной компании. Он знал о проблемах отца и собрал немало информации. И первым выступил с конкретными предложениями.

Как это воспринял Ваш отец?

Он согласился на диалог. Это была только предвари­тельная прикидка, обмен мнениями. Я знал английский и немного переводил.

Ставились какие-то условия?

С самого начала отец твердо заявил: он готов усту­пить новому американскому компаньону контроль над коммерческой деятельностью предприятия, но взамен хотел гарантий абсолютной свободы в Reparto Corse и в гонках.

Как это воспринял Форд?

Он не возражал. Его представители говорили, что го­товы уважать независимость Энцо Феррари в отноше­нии гонок.

Они были в двух шагах от соглашения.

Теоретически да. Но мой отец не из тех, кто слишком доверяется адвокатам. Он повторял мне: "До тех пор, пока мне под нос не сунут окончательную версию до­говора, я ничего не подпишу".

Поговаривали, будто Энцо Феррари на самом деле не хотел продавать компанию ино­странцу.

Доля правды в этом, конечно, есть. Мы уже говорили о патриотизме моего отца, о его националистическом духе. С психологической точки зрения, уступить амери­канцу результат усилий всей своей жизни не было пре­делом его мечтаний.

Тогда почему же они все-таки сели за стол перего­воров?

Потому что надо было найти подходящий выход для компании. Отец не чувствовал себя старым, но по­нимал, что не бессмертен, и шестидесятые годы потре­бовали для его предприятия альянса с крупным маши­ностроителем. И, конечно, он готов был на такой союз в Италии, это очевидно. Когда Энцо начал говорить с Фордом, то дал понять, что весь интерес для него и его компании сосредоточен только в Италии.

Возможно, он воспользовался предложением Детрой­та, чтобы разбудить кого-то спящего крепким сном в Турине...

Может быть, и так. С другой стороны, диалог с аме­риканцами продвинулся вперед, далеко вперед. Теперь отец был практически готов к подписанию соглашения. Если бы переговоры были лишь видимостью, вряд ли они зашли бы так далеко.

Скажите честно, в Детройте же все еще живы на­дежды?

Люди Форда допустили одну ошибку. Вопию­щую, с нашей точки зрения.

Подтасовали карты?

Более или менее. В окончательном варианте контрак­та все пункты, оговоренные сторонами, были соблюде­ны. За исключением одного...

Какого?

Вдруг всплыла щекотливая приписка, как раз там, где говорилось об абсолютной автономии и независимости Reparto Corse. Адвокаты из Детройта черным по бе­лому написали, что отец беспрепятственно мог управ­лять спортивным сектором компании, и, казалось, дело в шляпе. Но из этой самой шляпы они вынули пункт про бюджет...

Бюджет?

Именно. Согласно контракту, в начале каждого года мой отец мог определять сумму, необходимую для фи­нансирования гоночной деятельности Феррари. И на эти деньги больше никто не мог рассчитывать. Одна­ко если же в середине сезона или еще когда-либо моему отцу понадобились бы дополнительные ассигнования, чтобы усовершенствовать машины или попробовать выиграть чемпионат мира в Формуле 1, тогда его запрос должен был бы выноситься на обсуждение в Де­тройте.

И вся загвоздка была в бюджете.

Представьте себе. Условия отца с первого момента были предельно четкими: вам фабрика по производ­ству серийных авто, мне гонки. Теперь же юристы Фор­да хотели сказать, что его деятельность зависит от оценки независимых финансовых экспертов. Как будто хоть один аналитик с Уолл-стрит в состоянии оценить, надо ли для гонки в Ле Мане или в Монце потратить чуть больше средств на новый двига­тель.

Таким образом, американцы в итоге сыграли в ущерб себе.

Возможно, они были неискреннеми и с самого начала не собирались оставлять спортивный сектор под пол­ным контролем отца.

Они не поняли, кто перед ними.

Папа вежливо послал их к черту: "Пусть будет все как есть".

Он расстроился?

Нет.

Видите? Значит, на самом деле он не хотел заклю­чать договор.

Но он мог бы вести переговоры еще долгие месяцы. И не забывайте, что решение с Фиатом было най­дено спустя более чем пять лет после описанных со­бытий.

А мистер Форд как перенес расставание?

Сначала очень плохо, отчасти потому, что история по­лучила огласку, и вовсе не комплиментарную для пред­приятия в Детройте. Потом, позже, он пытался возоб­новить отношения.

Снова?

По собственной инициативе. Отец получил письмо, и мне пришлось переводить его. В тексте очень вежливо со­общалось, что, вероятно, возникло некое недоразуме­ние, что возможно все выяснить и что уважение Форда к моему отцу ничуть не уменьшилось, а наоборот - укрепилось.

Сообщение доброй воли.

Впрочем, оно было возвращено отправителю. Папа решил, что с американцами он завязал.

Он уже был на пути в Турин, в направлении ФИАТа.

Честно говоря, сначала была остановка в Арезе.

В Арезе?

Да, там располагалась Альфа Ромео, это было в шестидесятые годы.

Для Энцо Феррари почти возвращение домой.

Да, в молодости он был тесно связан с Альфой. Открыв свое дело, он стал соперником этого брэнда, но всегда оставался к нему неравнодушен.

В шестидесятые годы Альфа была уже предпри­ятием, контролируемым государством через Инсти­тут промышленной реконструкции.

И в самом деле, политики зашевелились, когда узна­ли из прессы о переговорах отца с американца­ми. Были попытки вмешаться и дать указания.

Кто-то в Риме хотел сохранить итальянский харак­тер Феррари?

Можно сказать и так. Впрочем, из-за незавидного по­ложения самой Альфы все решения по ее поводу при­нимались политическими властями в Палаццо Мадама.

Это сказывалось на результатах?

В общем, да. В частности, одним из результатов стал впоследствии провал диалога с моим отцом.

Почему?

Понимаете, мы уже говорили о холодности, которую отец проявлял по отношению к политике. По-своему он всегда старался держаться от нее подальше, сводя к ми­нимуму все контакты и отношения...

А тогда как он представлял себе партнерство с Аль­фой а, следовательно, с Институтом промышленной реконструкции и Министерством государственного участия?

В том-то и дело, что не представлял. Он пошел на встре­чу с высшим руководством Арезе вместе со мной, в основ­ном, лишь из уважения. Он был абсолютно уверен, что из диалога ничего хорошего не выйдет. Кроме того, его коле­бания имели, как бы это сказать, личный подтекст.

Личный?

Да, если бы он подписал договор с Альфой, компанией откуда он ушел, причем довольно громко, и потом сделал все, чтобы победить её на трассе, это в некотором роде означало бы возврат в отчий дом, и он стал бы играть роль блудного сына.

И эта роль ему не нравилась.

Не то слово. Его жутко раздражала мысль о возвра­щении к истокам, о том, что придется закончить там, где он начинал. Учтите при этом, что отец был совер­шенно непоколебимым с любым потенциальным парт­нером по вопросу своей независимости в сфере управ­ления гоночным отделением. Иногда по этому поводу даже шутили.

Над его желанием быть независимым?

Над тем, что произошло бы, если бы однажды после подписания договора с Альфой, Гоночному отделению отделению Маранелло потребовалась бы некая сумма и это выносилось бы на рассмотрение прихлебателей из Института промышленной реконструкции. Представьте, что какой-нибудь заместитель секретаря решает, необхо­димо ли тратиться, чтобы изготовить новый двигатель для 24 часовой гонки в Ле Мане. Мало-помалу начали бы происходить невероятные вещи.

Энцо Феррари не нравилось, когда государство бра­ло на себя роль предпринимателя.

Он был настоящим либералом. Он считал правильным, что правительство и парламент устанавливают правила, действующие для всех, и ему не нравились крайности ка­питализма. Но чтобы государство занималось вопросами куличей или автомобилей, - это ему казалось абсурдным.

Госпожа История позаботилась о том, чтобы дать ему ума.

Думаю, что быстрый закат Альфы его совершен­но не вдохновлял. Однако появились государственные управляющие Альфой, которых он оценил, я говорю о Лураги и о Массаччези.

Ни союза с Генри Фордом, ни с Альфой. Оставался только один человек - Адвокат из Турина.

Многие утверждали, будто мой отец всегда держал в голове схему контракта с ФИАТом. Не могу этого исключать, хотя определился он с решением только в 1969 году. Но отцу всегда нравился Джанни Аньелли.

Ему нравился предприниматель или лицо с обложки журнала?

Это было инстинктивное восхищение. Адвокат, за­долго до заключения договора, был особым клиентом Феррари. Он требовал и получал особые машины, он просил изготавливать их для себя по особым раз­мерам. В молодости он заказал двухцветную сине-зеленую Баркетту 166. И поскольку из-за аварии у него были проблемы с ногой, для него изготовили первую машину с автоматическим сцеплением. Еще я вспоми­наю 365Р, седан специальной и уникальной версии, дизайн для него делал Пининфарина. У этой машины руль был расположен по центру, а двенадцати цилиндровый двигатель установлен сзади. Потрясающая вещица.

Хорошо, Аньелли покупал машины Феррари. Но до продажи ему всего завода было еще далеко.

Подождите. Я должен кое-что добавить. У адвоката было две страсти, которые сближали его с отцом: жен­щины и машины. В этом они были схожи.

Но в то же время они были разными, совершенно разными.

Ну да. Во многом они были антиподами. Аньелли был космополитом, классическим горожанином от природы, он мог утром встать в Париже и уснуть в тот же день в Нью-Йорке, при этом успев посетить художественную выставку в Лиссабоне. Его стиль жизни очень отличал­ся от стиля жизни отца. Энцо по собственному выбору был затворником Модены и Маранелло.

И все же они искали друг друга.

Вам известна теория двух противоположностей, ко­торые неизбежно притягиваются друг к другу? То же самое происходило между отцом и адвокатом. Общим у них было, как я уже сказал, пристрастие к красивым женщинам и машинам. И больше ничего. Понимаете, их семьи никогда не смогли бы провести выходные вместе.

Они умерли бы от скуки. Потому что тот, кто нравился Аньелли, не воодушевлял моего отца. И наоборот.

Как же они договорились ?

Во второй половине шестидесятых годов в руки ад­воката полностью перешло управление ФИАТом. Эра Валлетты, великого директора, который часто общался с моим отцом, завершилась. Джанни Аньелли считал естественным альянс между своим крупным предприятием и маленькой компанией мое­го отца. Он считал, что они должны дополнять друг друга.

Энцо Феррари был настроен так же?

Только не по основному пункту, из-за которого сошли на нет переговоры с Фордом. И с Аньелли он был край­не решительным. У него оставались две цели. Первая - спокойствие жителей Маранелло, которым он пы­тался обеспечить развитие. По этому вопросу не было разногласий даже с американцами, никому не интерес­но было приобретать Феррари, чтобы превратить ее в развалины.

Вторая цель касалась гонок.

Именно. Это касалось его лично и непосредственно. В 1969 году отцу было уже за семьдесят, он еще чув­ствовал в себе жизненные силы, но уже перестал счи­тать себя бессмертным. Оставшееся время он хотел про­вести, занимаясь любимым делом, для него было важно строить гоночные машины и выигрывать гонки.

Как воспринял это Аньелли?

Он знал условия несостоявшейся сделки с Фордом, и с удовольствием отдал гоночную деятельность под контроль отца. С точки зрения Аньелли, он даже выигрывал от этого: если наши машины проиграют гонки, то вина за это полностью ляжет на плечи Энцо Феррари, если вы­играют, то статус ФИАТа как главного компаньона альянса, повысится.

Когда же состоялась решающая встреча?

В феврале 1969 года. Мы отправились из Маранелло в Турин втроем. Отец, я и Франко Гоцци.

[Даниэль]

Два Адвоката. Заключительная часть.

Франко Гоцци был одним из важнейших сотрудников вашего omца.

Несомненно. Преданный помощник, очень способ­ный человек, обладавший многими качествами, очень важными для отца.

Какими?

Гоцци всегда удавалось снимать напряжение даже в чрезвычайно щекотливых ситуациях. Его никогда не покидало чувство юмора. Помимо его профессиональ­ных способностей, которые были и остаются выдаю­щимися, у него был и этот дар. Он разряжал обстанов­ку в самых сложных условиях. И лишь богу известно, сколько у отца их случалось, этих сложностей.

Гоцци шутил и тем утром, во время поездки в Ту­рин?

Подождите, я хочу добавить еще кое-что. Отдадим Гоцци должное: он стал настоящим автором - тенью моего отца.

Автором - тенью?

Именно. Гоцци настолько хорошо знал пси­хологию отца, что именно ему выпала честь описывать мысли, чувства, идеи Энцо Феррари. Наша семья это всегда зна­ла, между нами не было тайн. Есть отлич­ные страницы, подписанные моим отцом, и они пре­красно выражают то, что он хотел сказать. Но написал их Гоцци.

Великий писатель инкогнито, учитывая отличные рецензии, которые всегда получали книги Энцо Фер­рари.

Точно.

Вернемся к вашей поездке в Турин. Кто вел машину?

По поводу этого никаких сомнений: всегда только мой отец. У него была Феррари 2+2, и, откровенно гово­ря, нам было не очень комфортно в ней втроем, но разве мог он появиться в Мирафьори за рулем машины, которая была бы не его, совсем не его?

Он нервничал во время поездки?

Нет. Решение долго обдумывалось, и он был дово­лен соглашением. Он вспоминал, как ФИАТ отклонил кандидатуру молодого человека, отчаянно искавшего работу в послевоенном Турине сразу после 1918 года. Теперь этот человек возвращался уважаемым предпри­нимателем, чтобы заключить очень важный контракт.

Его переполняла гордость?

И это тоже. Он не чувствовал себя побежденным и не считал, что повороты судьбы изменили его.

Как прошли переговоры с адвокатом?

А это знают, точнее знали, только они двое.

Вы и Гоцци не были допущены к участию в беседе?

Нет, мы там были в качестве сопровождающих. Мы вошли в здание Мирафьори, затем появился подчинен­ный Джанни Аньелли и попросил моего папу пройти в кабинет к адвокату, который находился этажом выше. И здесь произошел курьезный случай.

Какой?

Секретарь Аньелли пошел к лифту, нажал кнопку вы­зова, а когда обернулся, чтобы пропустить отца, увидел, что его нет.

Он вдруг изменил решение?

Какое там! Мой отец страдал клаустрофобией. Он никогда в жизни не пользовался лифтами. Поэтому он пошел по лестнице пешком. Секретарь догнал его уже наверху, перед дверью Аньелли.

Как общественное мнение того времени восприняло из­вестие о договоре?

В основном положительно. Некоторые боялись, что после возможного прихода в Феррари иностранных предпринимателей в их руки может перейти и управле­ние компанией. Я уже рассказывал, насколько нежелате­лен был бы альянс между Феррари и Альфой, то есть между символом частного предпринимательства и госу­дарством. Кроме того, фигура Джанни Аньелли являлась гарантией в чисто спортивном плане. Известно, что он был страстным болельщиком Ювентуса. Если он оказывал такое внимание футболистам, того же можно было ожидать и в отношении гонок и автомобилей.

С той лишь разницей, однако, что футбол адвокату нравился, а вот Гран при или 24 часа - не особо.

Это так, думаю, он никогда не присутствовал на ГП Формулы 1, лишь один раз он наблюдал за квалификацией. Гонки наводили на него тоску, он сам это признавал.

Но он не был противником гонок.

Нет, нисколько. На следующий день после гонки Аньелли всегда звонил папе. Их дружба была скорее "телефонной". Виделись они раз в год, а то и реже.

Адвокат будил его на заре, как Трапаттони?

Звонил около шести тридцати утра. Всегда был лю­бопытен, задавал много вопросов, не боялся показаться человеком несведущим в том или ином вопросе. В тех­нике разбирался и собирал информацию из первоисточ­ника, то есть от моего отца.

Как с ним разговаривал ваш отец?

Поскольку, как я уже говорил, инстинктивно они друг другу нравились, их беседы всегда были душевными. На равных. Папа без проблем доверялся адвокату. Они знали, что никогда не будут соперничать, поэтому ино­гда искали друг у друга поддержки, совета.

Аньелли никогда не вмешивался в управление спор­тивной жизнью Феррари?

Этого я не знаю. Людей, приезжавших из Турина, в последнюю очередь интересовала продукция наше­го завода, к тому же в 1969 году отец уступил Аньел­ли пятьдесят процентов акций предприятия, затем эта квота выросла до девяноста процентов. Но Reparto Corse, спортивное отделение, оставалось под управ­лением Энцо Феррари. Это было ясно даже менедже­рам Мирафьори.

Но однажды в Reparto Corse, в Маранелло появился некий Лука Кордеро ди Монтедземоло. Человек, совсем не посторонний семье Аньелли.

Но не было ни его посредничества, ни вмешатель­ства.

Пъеро, не скажете ли мне, что вы думаете об офи­циальной версии...

Какой официальной версии?

По которой однажды в 1973 году Энцо Феррари на­ходился в своем кабинете. Для Скудерии это был тя­желый момент, и вот по радио в передаче "Chiamate Roma 3131" (позвоните в Рим 3131) вдруг начинают очень плохо говорить об Энцо. Но в прямом эфире вы­ступает молодой адвокат, который защищает Дрейка...

Так и было в самом деле. Молодым адвокатом оказался Лука Кордеро ди Монтедземоло. Тогда ему было двадцать с небольшим, он с ума сходил по гонкам и спорил тогда о ралли под псевдонимом, чтобы не впу­тывать имя семьи. Что тут странного?

Странного ничего нет, существует запись пере­дачи, где есть звонок Монтедземоло. Но мы говорим о молодом человеке, тесно связанном с семьей Аньелли, лучшим другом Монтедземоло был один из сыновей Су­санны Аньелли, сестры Джанни. Возможно ли, что он заступился за Феррари без всякой заинтересованности со стороны компаньона вашего отца? Поговорим об этом...

Я рассказываю то, что знаю. Естественно, отец оценил этот звонок на радио молодого Монтедземоло и по­просил найти его, чтобы отблагодарить. Состоялась ли встреча между моим отцом и Джанни Аньелли, упо­минал ли Аньелли при Энцо Феррари о молодом друге семьи, любителе гонок, об этом, опять же, знали только двое, адвокат и мой отец. Конечно, я не исключаю, что разговор мог состояться, но в любом случае для всех все кончилось удачно.

Монтедземоло дебютировал в Маранелло как спор­тивный директор.

И быстро завоевал симпатию отца, который считал его прекрасным посланцем Феррари в мир гонок. Он видел в нем единственный недостаток.

Какой?

Некоторую склонность к рассеянности, причиной ко­торой была непреодолимая тяга Луки к телефону. Сото­вые еще не были изобретены, но Монтедземоло и тогда целые дни напролет проводил с трубкой в руках. В то время как отец искал его, чтобы поговорить по делу, Лука был занят бесконечной болтовней неизвестно с кем. Но отец любил его.

Никогда не злился на него?

Ну, однажды он не мог найти контракт с одним очень важным техническим спонсором, речь шла о деньгах, которые отводились на сезон. Он искал и тут, и там, ни­чего не получалось. Контракт нашелся потом у Луки, он забыл его в глубине ящика стола. Я уже вам говорил, он был рассеянным спортивным директором и все вре­мя на телефоне. Но очень славным. Помимо прочего, Лука внес немалый вклад в плане результатов с Лаудой и Регаццони...

[Kris]

говорят, что это будет Ренато Бизиньяни

он пять лет работал коммерческим директором Рено, а в 2010 его взяли в Феррари в качестве менеджера по развитию бизнеса

здесь в теме чуть раньше статья ))

я так понимаю о назначении будет объявлено в Мадонне ди Кампильо

ну, что инсайд Лео подтвердился.

Колу послали пиарить красные машинки

[Nataly]

Хорошая статья "Почему я верю в Лотус 2013г.". Никто не переведет?

[SefirotMagic]

Хорошая статья "Почему я верю в Лотус 2013г.". Никто не переведет?

Лично я верю, что в этом году Лотус будет на высоте, в отличии от Маков и Мерса.

[Даниэль]

Хорошая статья "Почему я верю в Лотус 2013г.". Никто не переведет?

1) потому что, водка дешевле виски.

2) потому что сердцу не прикажешь и чемпионский титул Кими будет для Лео, как Рождественский подарок: когда он просыпался утром на Рождество и бежал под елку...

остальное потом)