37+3 года в автоспорте

[Dragon]

выложу в сборе , то что перевели Elk и Ден

Итак, начнем, пожалуй!

ИНТЕРВЬЮ МИХАЭЛЯ ШУМАХЕРА ЖУРНАЛУ SUEDDEUTSCHE ZEITUNG MAGAZIN

ЧАСТЬ 1

Suddeutsche Zeitung: Как настроение в первые дни после ухода?

Михаэль Шумахер: Спасибо, все отлично, не жалуюсь.

Suddeutsche Zeitung: Вы сыграли одну из ролей в новом фильме про Астерикса и Обеликса «Астерикс на Олимпийских Играх». Вы хороший актер?

Михаэль Шумахер: Нет. Актер должен перевоплощаться в своего персонажа, а мне это сложно дается. Я с бОльшим удовольствием играю роль самого себя, то есть гонщика. И в этом фильме я тоже буду гонщиком.

Suddeutsche Zeitung: Гонщик в фильме про Астерикса?

Михаэль Шумахер: Да, участник гонок на колесницах. Четыре лошадиные силы вместо восьмисот, и поводья вместо руля. Наверное, это был последний раз в моей жизни, когда я участвовал в гонках.

Suddeutsche Zeitung: Вас же никто не вынуждал уходить из Формулы 1.

Михаэль Шумахер: Но я сам хотел уйти, потому что гонки просто ради гонок – это не для меня. Я разговаривал с Коринной, потом с Вилли Вебером, моим менеджером, и с Жаном Тодтом. Жан мне сказал: «Михаэль, сначала успокойся. Не торопись, это неправильно». Он попытался заставить меня усомниться в моем решении. Наверное, в глубине души он надеялся переубедить меня. Но я, проходя круг за кругом, уже прощался с гонками. Впервые за свою карьеру я задался вопросом: «Зачем ты сам себя мучаешь? Зачем ты столько времени проводишь на работе, ведь тебе же больше хочется побыть дома, с семьей?»

Suddeutsche Zeitung: И зачем же?

Михаэль Шумахер: Банально звучит, но для меня выступления в Формуле 1 были настоящим удовольствием, сбывшейся детской мечтой: четыре колеса, руль и борьба на трассе. В Формуле 1 то волшебство, о котором я мечтал еще ребенком, стало для меня явью.

Suddeutsche Zeitung: Вас до сих пор считают лучшим в мире гонщиком…

Михаэль Шумахер: Возможно. Но во время тестов я все четче осознавал, что дни моей карьеры сочтены. Гонки по-прежнему доставляли мне удовольствие, а вот к напряженной работе на тестах мне уже приходилось себя принуждать. Я уже не чувствовал той невероятной силы духа, которая раньше помогала мне добиться успеха. Чтобы подняться на вершину, нужно приложить огромные усилия. Для этого необходима абсолютная мотивация и отсутствие даже малейших сомнений.

Suddeutsche Zeitung: А вам было страшно участвовать в гонках в конце вашей карьеры?

Михаэль Шумахер: Слово «страх» тут не подходит. Речь идет о риске. Но об этом я могу уже не беспокоиться. Все закончилось. Сейчас я чувствую, что свободен, и что мне уже не нужно постоянно думать о спорте.

Suddeutsche Zeitung: Когда баскетболиста Майкла Джордана после его ухода из большого спорта спрашивали, по чему он больше всего скучает, он всегда отвечал: «По тому, как я выходил вместе с ребятами на площадку, как передавал пасы, как отправлял в корзину мячи… Мне никогда больше не ощутить такого единства». А чего будет не хватать вам?

Михаэль Шумахер: Думаю, что я смогу осознать это только через некоторое время. Наверняка Майкл Джордан сразу после своего ухода тоже почувствовал только облегчение.

Suddeutsche Zeitung: То есть вы только рады тому, что вас уже ничто не связывает с Большим Цирком?

Михаэль Шумахер: Да, я счастлив. Поэтому сейчас я не занимаю себя мыслями о том, что будет со мной дальше. Я, конечно, не собираюсь сейчас отращивать брюшко и набирать лишний вес. Но я рад тому, что у меня больше нет ни перед кем обязательств. Впервые за более чем двадцать лет.

Suddeutsche Zeitung: То есть вы еще не знаете, чем будете заниматься через полгода?

Михаэль Шумахер: Да не хочу я ничего знать! Я по своей воле пустил все на самотек, просто ради того, чтобы почувствовать, каково это. У меня никогда не было шанса это ощутить. Конечно, наступит день, когда я впервые в жизни пойму, что мне скучно. И я уже с нетерпением жду этого дня, потому что это будет знаком того, что мне нужно найти себе какое-то новое занятие.

Suddeutsche Zeitung: Майкл Джордан дважды возвращался в большой спорт…

Михаэль Шумахер: Возможно. Но я в любом случае не вернулся бы, даже если бы у меня возникли мысли об этом. Кроме того, некорректно в данном случае сравнивать баскетбол и Формулу 1. В нашем спорте необходима не только хорошая физическая подготовка. Формула 1 постоянно меняется: новая техника, новые моторы, новые правила, новые трассы. Если уходишь из Формулы 1, то уходишь навсегда.

Suddeutsche Zeitung: Пришло время попрощаться с тем, что было частью вашей жизни с самого детства. Расставание с Формулой 1 было для вас волнующим?

Михаэль Шумахер: Нет, ведь я заранее знал, что когда-нибудь придет время прощаться.

Suddeutsche Zeitung: Вы говорите об окончании своей карьеры без всякого пафоса, будто для вас это было всего лишь рабочим моментом.

Михаэль Шумахер: Я вам могу рассказать о том, как я прощался со своей командой в Монце, как у всех нас глаза были на мокром месте. Вы это хотите от меня услышать?

Suddeutsche Zeitung: А это действительно было так?

Михаэль Шумахер: Да, это было очень трогательно, и я никогда не забуду этого. Тем не менее, мое решение было правильным. Кроме того, я всегда говорил, что когда в Формуле 1 появится молодой гонщик, который меня обставит, я уйду из гонок.

Suddeutsche Zeitung: И такой молодой гонщик появился?

Михаэль Шумахер: Ну, в общем-то, нет… Просто со временем некоторые вещи стали для меня важнее Формулы 1.

Suddeutsche Zeitung: Вы довольны вашими выступлениями в этом сезоне?

Михаэль Шумахер: И да, и нет. Я допустил пару ошибок. Например, в Австралии. Или в Будапеште, где я за три круга до финиша столкнулся с Хайдфельдом.

Suddeutsche Zeitung: Вы признаете свои ошибки? Говорят, что вы не умеете этого делать.

Михаэль Шумахер: Говорят…

Suddeutsche Zeitung: О чем вы думали в предпоследней гонке сезона, когда после взрыва мотора ваша машина остановилась на обочине, и мимо вас промчался навстречу чемпионству Алонсо?

Михаэль Шумахер: Да я и не обратил внимания на Алонсо. Мне хотелось сделать то, что было в моих силах. Найти решение. А когда из машины повалил белый дым, мне стало ясно: решения уже не найдешь. Машина сломана. Десять очков в чемпионате потеряны. Вот и все. Жаль.

Suddeutsche Zeitung: Алонсо был лучше вас, или просто удачливее?

Михаэль Шумахер: Я бы не сказал, что он был просто удачливее. Гоночный сезон длинный, это вам не моментальный снимок. Был ли он лучше меня? Думаю, что он, по меньшей мере, заслужил этот титул. А мы, в принципе, проиграли чемпионат еще в начале сезона, потому что не были тогда конкурентоспособны.

Suddeutsche Zeitung: Но ведь кто выходит победителем из общей борьбы, тот и лучше. Или нет?

Михаэль Шумахер: Многие гонщики очень талантливы, но не могут реализовать свой талант. Есть пилоты, которые показывают блестящие результаты в практике, а потом терпят поражение в гонке, потому что в решающий момент совершают нелепые ошибки, или им не везет. Я бы сказал, что в этом плане и мне, и Алонсо очень повезло. Мне, например, с самого детства посчастливилось встречать нужных людей в нужное время. Это было для меня огромной удачей.

Продолжение следует...

Читайте во второй части: когда и зачем Михаэлю приходилось наступать на горло собственной песне

ИНТЕРВЬЮ МИХАЭЛЯ ШУМАХЕРА ЖУРНАЛУ SUEDDEUTSCHE ZEITUNG MAGAZIN

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Suddeutsche Zeitung: В юности вам часто приходилось сотрудничать с людьми, которые оплачивали ваше главное увлечение – картинг, потому что у вашего отца было недостаточно средств. Однажды вы обмолвились, что у этих людей был «сложный характер». Это было тяжелое для вас время?

Михаэль Шумахер: Конечно, были моменты, когда я чувствовал себя не очень-то комфортно. Мне приходилось идти на компромиссы вопреки своему желанию. Но это был важный опыт, который пошел мне на пользу.

Suddeutsche Zeitung: А что вы, тогда еще честолюбивый юноша, подразумевали под компромиссом?

Михаэль Шумахер: Я тогда выступал в гонках на картах, которые мне предоставляли разные люди. Сам бы я тогда не смог оплатить свои выступления. Таким образом, я получал выгоду от нашего сотрудничества. С другой стороны, самые лучшие условия всегда предоставлялись тем, кто был в состоянии заплатить. Поэтому мне часто доставалась второсортная техника, например, моторы. Это было логично, но я был этим, естественно, недоволен. Однако я держал свое недовольство при себе. Мне ничего другого не оставалось.

Suddeutsche Zeitung: Такая финансовая зависимость мешала вам? Она была для вас оскорбительной?

Михаэль Шумахер: Нет, я знал, что заключил с этими людьми договор, и что меня наняли для того, чтобы я гонялся и побеждал.

Suddeutsche Zeitung: Опыт, полученный в те годы, повлиял на формирование вашей личности?

Михаэль Шумахер: Мне приходилось попадать в ситуации, которые мне не нравились, в отношении которых у меня было иное мнение, чем у моих работодателей. Но я научился в таких ситуациях задаваться вопросом: «Как далеко я зайду? Как далеко мне можно зайти?»

Suddeutsche Zeitung: И как далеко вы заходили?

Михаэль Шумахер: Я никогда не заходил настолько далеко, чтобы серьезно с кем-то поссориться. Я был в этих ситуациях зависимой стороной и не мог позволить себе забыть об этом. Когда мне было лет семнадцать, я больше года прожил в Дармштадте в доме у герра Нойберта, у которого я работал. Его семья сама предложила мне пожить у них. Разумеется, я был им за это благодарен, но были моменты, когда мне приходилось прикусывать язык.

Suddeutsche Zeitung: Интересно, что вы называете вашего тогдашнего работодателя не по имени, а по фамилии. Получается, что несмотря на то, что вы долго жили в доме этого герра Нойберта, ваши отношения так и остались формальными?

Михаэль Шумахер: Когда я долгие годы обращаюсь к кому-то на «вы», я тем самым задаю какой-то определенный уровень общения. Таким образом я показываю человеку свое уважение. Если бы он захотел, он предложил бы мне перейти на «ты». Но я и сейчас не стал бы обращаться к нему на «ты» только потому, что я – тот самый Шумахер.

Suddeutsche Zeitung: О чем это свидетельствует?

Михаэль Шумахер: О воспитании! Мой отец придавал большое значение таким вещам. А я объясню их своим детям. Кроме герра Нойберта были еще и герр Бергмайстер, герр Брандес. Или, скажем, Юрген Дильк. Я очень многим ему обязан, он поддерживал меня и во время моих выступлений в картинге, и позже – в младших формульных классах. Но когда он в один прекрасный день предложил мне перейти на «ты», мне было поначалу очень сложно называть его просто «Юрген». Мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к этому. Мне всегда было очень сложно преодолеть этот трепет по отношению к уважаемым людям. И сейчас мало что изменилось.

Suddeutsche Zeitung: А бывало такое, что вам самому не хватало такого уважительного отношения к себе?

Михаэль Шумахер: Скорее, мне не хватало взвешенного отношения к себе. Для меня это очень важно. Например, когда я еще только выступал в чемпионате спортпрототипов за рулем Mercedes, в газетах уже начали появляться заголовки вроде «Талант века» или «Восходящая звезда». Меня явно переоценивали, я тогда еще ничего толком не добился. Я был просто мальчишкой из Керпена. И я тогда говорил журналистам: «Не превозносите меня до небес! Потому что если что-то пойдет не так, я не хочу больно удариться, падая с такой высоты!» Я пытался поговорить с журналистами, найти с ними компромисс. Но я тогда еще не понимал, как устроен этот бизнес. Я был слишком доверчив, легковерен. Глупый я тогда был.

Suddeutsche Zeitung: Вы были наивны?

Михаэль Шумахер: Я был молод и неопытен. С моей стороны было наивно полагать, что я могу убедить некоторых людей писать обо мне правду. Ничего у меня не получилось. Я понял, что я прошу слишком многого. Я даже задавался вопросом: «А не стоит ли мне быть более раскованным, по крайней мере, постараться казаться раскованнее? Может быть, стоит немного попритворяться?»

Suddeutsche Zeitung: В начале нашего разговора вы сказали, что вы плохой актер…

Михаэль Шумахер: Да, я многое умею, но только не это.

Suddeutsche Zeitung: То есть вы думали над тем, чтобы представать перед журналистами таким, каким они хотели вас видеть?

Михаэль Шумахер: В течение определенного времени. Я пытался улыбаться, когда дела шли плохо. Пытался кивать, хотя не разделял мнения собеседника. Я перестал быть собой. Но в какой-то момент мне стало ясно: я не справлюсь с этой ролью.

Suddeutsche Zeitung: У вас именно поэтому неоднозначное отношение к камерам?

Михаэль Шумахер: Когда меня снимают на камеру, звук, как правило, тоже записывается, а значит, записывается и разговор. А если я веду с кем-то частную беседу, мне, естественно, хочется, чтобы она осталась конфиденциальной. В этом главная проблема. Более того, я чувствую себя неуютно, когда за мной наблюдают.

Suddeutsche Zeitung: Когда именно вам стало ясно, что вы не хотите больше притворяться?

Михаэль Шумахер: Не было какого-то конкретного момента осознания. Я прошел долгий путь, и осознание приходило постепенно. Мне помогли мои спортивные достижения, именно благодаря им я получил признание прессы, которого мне так не хватало раньше. Я стал более самостоятельным, стал чувствовать себя раскованнее, ушел страх. Думаю, что наши отношения с журналистами развивались обоюдно, и нам все же удалось найти компромисс.

Suddeutsche Zeitung: Но все же мнения журналистов о вас резко расходятся. Как вы думаете, каким останется Михаэль Шумахер в памяти людей?

Михаэль Шумахер: Мне сложно самому себя описывать. Думаю, что другим это удается лучше. И это во многом зависит от того, насколько хорошо человек меня знает. Я уже много раз слышал, что те, кто знакомятся со мной лично, меняют свое мнение обо мне в лучшую сторону. В личном общении я, естественно, более открыт и раскован, чем на пресс-конференциях…

Suddeutsche Zeitung: …где вы производите впечатление очень замкнутого человека.

Михаэль Шумахер: Скорее, сосредоточенного и сконцентрированного. В такие моменты я говорю о своей работе, и мысли у меня заняты Формулой 1. И те, кто не знают меня лично, думают, что я всегда такой.

Продолжение следует...

Читайте в третьей части: как лошади помогают Михаэлю воспитывать детей, а Коринне - самореализовываться

[Dragon]

ИНТЕРВЬЮ МИХАЭЛЯ ШУМАХЕРА ЖУРНАЛУ SUEDDEUTSCHE ZEITUNG MAGAZIN

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Suddeutsche Zeitung: Бывший бундесканцлер Герхард Шредер в своей биографии писал о мучившем его «голоде». Как и вы, он родился в бедной семье, и для него стимулом выбиться в люди был физический голод. Позже этот физический голод превратился в жажду власти, в несгибаемую волю к победе. А ваше происхождение было для вас стимулом пробиться наверх, сделало ли оно вас более дисциплинированным, чем других?

Михаэль Шумахер: Я понимаю, что Шредер подразумевал под «голодом». Конечно, физический голод мне незнаком. Но человек должен испытывать своего рода голод, чтобы добиваться своих целей. Я вырос в очень скромных условиях и старался строить свою жизнь так, чтобы больше никогда ни в чем не нуждаться.

Suddeutsche Zeitung: У вас подрастает двое детей.

Михаэль Шумахер: Мы с Коринной прилагаем все усилия, чтобы наши дети росли не в тепличных условиях. Конечно, мы пытаемся помогать им во всем, но мы также хотим, чтобы они знали – успеха в жизни можно добиться только собственным трудом.

Suddeutsche Zeitung: Но жизнь вашей семьи не похожа на жизнь среднестатистических граждан. Вы в состоянии исполнить все желания ваших детей, которые можно удовлетворить с помощью денег. Получается, что вам приходится искусственно делать ваш образ жизни более скромным.

Михаэль Шумахер: В воспитании детей не существует универсальных методов. Этому меня научил еще мой отец. Но родители всегда должны делать все возможное, чтобы поддержать своих детей. На протяжении всей своей карьеры я оставался нормальным человеком и сохранил те принципы в отношении воспитания, которые мне привили мои родители. Конечно, каждый отец считает себя хоть сколько-нибудь хорошим отцом. Но я всегда не уставал спрашивать себя: «Как мне поступить? Что важнее всего?» Сейчас я считаю, что неважно, в какой семье родился ребенок – в бедной или в богатой. Это не главное. Гораздо важнее то, сколько времени проводят родители с детьми, как они проводят это время вместе, на каком уровне они общаются.

Suddeutsche Zeitung: По вам видно, что сейчас вы говорите о глубоко личных вещах.

Михаэль Шумахер: Именно так. Конечно, у наших детей куда больше игрушек, чем у других ребятишек, и больше, чем было у нас в их годы. Но это не так важно. Я убеждаюсь в этом каждый раз, когда мы проводим время вместе. В такое время они быстро забывают обо всех своих игрушках. Или, например, когда я вижу, как наша дочь любит лошадей.

Suddeutsche Zeitung: Домашние животные – это тоже метод воспитания?

Михаэль Шумахер: Очень интересно наблюдать за тем, как развивается характер моей дочки Джины в связи с ее увлечением лошадьми. Животные в воспитании детей просто незаменимы. Дети привязываются к ним, посвящают им много времени, учатся принимать на себя ответственность. Животные не знают о том, что папа их маленьких хозяев – знаменитый гонщик. Лошади это абсолютно безразлично. Поэтому, наверное, у нас столько лошадей.

Suddeutsche Zeitung: А сколько у вас лошадей?

Михаэль Шумахер: На ранчо мы держим 26 лошадей, восемь из них – наши личные.

Suddeutsche Zeitung: А где находится это ранчо? В вашей новой усадьбе на берегу Женевского озера?

Михаэль Шумахер: Нет, я говорю о ранчо Коринны, которое находится неподалеку. Все думают, что Коринна просто сидит дома и ждет меня. Это совсем не так. Коринна уже давно ведет свой собственный процветающий бизнес. Как известно, она очень увлечена верховой ездой. Уже достаточно долгое время она руководит предприятием, на котором используются самые передовые методы работы. На самом деле, это самое передовое предприятие Швейцарии. У меня вызывает глубокое уважение то, как она управляет своим делом, то, как она подбирает людей. Например, она взяла на работу в качестве тренера австралийского наездника Мартина Ларкомба, который недавно после перерыва в карьере вновь стал чемпионом мира.

Suddeutsche Zeitung: А вы в будущем намерены помогать своей жене вести дела?

Михаэль Шумахер: Если она захочет, я могу ей помочь в транспортировке лошадей. Но участвовать в турнирах в качестве наездника я не планирую.

Suddeutsche Zeitung: Герр Шумахер, вас отличает то, что вы всегда остаетесь верным тем людям, которые сопровождают вас по жизни с самых ранних лет. Вряд ли можно найти человека, который мог бы обвинить вас в обратном.

Михаэль Шумахер: Мне всегда было важно, кто меня окружает. Мы с вами снова возвращаемся к вопросу, который я пытался разъяснить вам чуть раньше: те, кто знает меня только по пресс-конференциям и сообщениям в прессе, получают обо мне совершенно иное впечатление, чем те, кто знает меня лично. Дело в том, что я отношусь ко всем, кого не знаю, с долей здорового скепсиса. Я возвел вокруг себя стену, отгораживающую меня от остального мира, и я очень мало кого допускаю за эту стену. За этой стеной я чувствую себя в безопасности.

Suddeutsche Zeitung: Но эта стена не только не дает окружающим приблизиться к вам, за ней вы сами становитесь пленником.

Михаэль Шумахер: Это очень интересный нюанс. Мой скепсис по отношению к окружающим имеет свои отрицательные стороны, и я прекрасно это осознаю. Вряд ли мне суждено повстречать человека, который не будет изначально воспринимать меня как знаменитого гонщика Шумахера. Это может быть разве что человек, слава которого превосходит мою собственную. Конечно, я очень сожалею, что так получается. Но у моей стены есть преимущества, которые не позволяют мне от нее отказаться – она защищает меня от всякого рода невзгод и разочарований.

Suddeutsche Zeitung: А вашему менеджеру Вилли Веберу вы доверились сразу?

Михаэль Шумахер: Вилли Вебер был для меня незнакомым человеком в тот момент, когда он сделал мне очень заманчивое предложение, от которого я не смог отказаться. После первых же тестов за его команду он сказал мне: «Парень, я предлагаю тебе контракт. Два года ты будешь выступать в Формуле 3, я предоставлю тебе машину, позабочусь о ее ремонте, даже обеспечу тебя карманными деньгами. А если из тебя выйдет что-то путное, я стану твоим менеджером». Мы несколько часов обсуждали этот договор, а потом я подписал его.

Suddeutsche Zeitung: И где же был тогда ваш скепсис?

Михаэль Шумахер: Не надо забывать о том, что Вилли тоже шел на риск. Со мной могло произойти что угодно, например, авария. Так что недоверия не возникло, все было в порядке. В конце концов он устроил меня гонщиком в команду Mercedes. А со временем мы стали друзьями.

Suddeutsche Zeitung: Вся Германия рассчитывала на то, что настанет день, когда вы будете выступать и выигрывать за рулем «Серебряных стрел». Почему этого так и не случилось?

Михаэль Шумахер: На самом деле, мы вели переговоры с McLaren Mercedes, у нас было несколько встреч, например, в Монте-Карло в 1995 году. Но я понял, что нам не найти общего языка.

Suddeutsche Zeitung: С Mercedes или с McLaren?

Михаэль Шумахер: С McLaren, точнее, с боссом команды Роном Денисом. С Mercedes все шло хорошо, мы бы наверняка смогли договориться.

Suddeutsche Zeitung: Вы можете сейчас нам сказать, в чем была проблема?

Михаэль Шумахер: Представления Рона Денниса о том, как должна функционировать команда Формулы 1, несколько отличалось от моих.

Suddeutsche Zeitung: Вы потребовали себе статус первого номера команды.

Михаэль Шумахер: Я никогда не требовал ничего подобного, ни обещаний на словах, ни включения соответствующего пункта в мой контракт. Ни разу за мою карьеру. По моему представлению, в начале сезона оба гонщика должны получать в распоряжение одинаковую технику и быть совершенно равноправны. Однако обычно быстро выясняется, кто из гонщиков быстрее. И после того, как определяется лидер, команда должна поддерживать его.

Suddeutsche Zeitung: Вы имеете в виду, что вы всегда были быстрее ваших напарников.

Михаэль Шумахер: Да, я имею в виду именно это. Конечно, так бывало не всегда, иногда определенную роль играл случай. Но когда второй пилот только ради самоутверждения хочет выиграть гонку, в то время как его партнер борется за победу в чемпионате, я считаю это безумием. Почему? Потому что цель команды всегда состоит в том, чтобы одержать победу по итогам сезона. Над достижением этой цели упорно работает вся команда, и этой цели должно быть подчинено все. Формула 1 – это не детский садик.

Suddeutsche Zeitung: Вы помните, что сказал вам Айртон Сенна после того, как вы врезались сзади в его машину на Гран-При Франции 1992 года?

Михаэль Шумахер: Разумеется. Но я не думаю, что вы знаете, что он сказал. По сей день этого не знает никто, кроме меня самого.

Suddeutsche Zeitung: Он якобы сказал: «Этот Шумахер – глупый мальчишка!»

Михаэль Шумахер: Думаю, что сейчас я лишу газету Bild возможности опубликовать заголовок с этими словами.

Suddeutsche Zeitung: То есть, он этого вам не говорил?

Михаэль Шумахер: Возможно, что он сказал это кому-то другому, но не мне.

Suddeutsche Zeitung: А что он сказал на самом деле?

Михаэль Шумахер: Он сказал: «Слушай-ка. Что случилось, то случилось. Ну и ладно. Но я, в отличие от тебя, сейчас подошел к тебе и лично тебе сказал, что ты облажался. Я не побежал к журналистам и не кричал об этом на весь мир».

Suddeutsche Zeitung: А о чем вы кричали на весь мир?

Михаэль Шумахер: За пару гонок до этого он по непонятной причине повел себя со мной некрасиво. И после гонки я очень злился по этому поводу. Не помню, что именно я тогда говорил. Но ему это явно пришлось не по душе, я ведь тогда был еще зеленым новичком.

Suddeutsche Zeitung: Великий Сенна подошел к вам и сказал: «Малыш, не делай так больше!»?

Михаэль Шумахер: Он часто делал подобные вещи. Мы с ним в то время были не в самых хороших отношениях.

Suddeutsche Zeitung: Он хотел научить вас жизни?

Михаэль Шумахер: Да нет, это не было жизненным уроком. Это было типичное театрализованное представление в духе Формулы 1 времен Сенны. В наших с ним отношениях гораздо более важно было то, что к 1994 году мы вдруг стали намного лучше ладить.

Suddeutsche Zeitung: Вы завоевали его уважение?

Михаэль Шумахер:Мы общались с ним, как два гонщика: по-товарищески и откровенно. Сенна принадлежал к тому поколению пилотов, которое было по-иному устроено. Тогда существовала некая иерархия, частью которой должен был стать любой новичок. И уважение ветеранов можно было завоевать только своими выступлениями, своим пилотажем.

Suddeutsche Zeitung: Так в чем различие между его поколением и вашим?

Михаэль Шумахер: Я вам сейчас расскажу небольшую историю из тех великих времен, времен Сенны. Эта история произошла на не очень-то важных тестах в Хоккенхайме. Я был на быстром круге, а Сенна – на круге возвращения. Он медленно зашел в поворот, взглянул в зеркало заднего вида, заметил меня – и вдруг со всей силы ударил по педали газа. Что мне оставалось делать? Я затормозил, но потом был вынужден плестись позади него, потому что не мог его опередить. В следующем повороте все повторилось снова. Затем Сенна преспокойно отправился в боксы, испортив мне круг. Через какое-то короткое время эта фигня повторилась. Я опять на быстром круге, опять позади него, он опять смотрит в зеркала, входит в поворот медленно, а потом газует. Я сохранял спокойствие, но это меня, естественно, нервировало, ведь он таким образом срывал мне тестовую программу. Но вот в тот же день я оказываюсь в том положении, в каком до этого был он. Я впереди, Сенна позади. И как вы думаете, что я сделал?

Suddeutsche Zeitung: То же, что и он до этого – вошли в поворот медленно, а потом газанули.

Михаэль Шумахер: Именно! Но Сенна этого не стерпел. Он прервал свой круг, поехал за мной в боксы, выскочил из машины и схватил меня за грудки. Кстати, есть отличные фотографии этого эпизода.

Suddeutsche Zeitung: А эта игра старого Сенны и молодого Шумахера была опасной?

Михаэль Шумахер: Постоянно возникали ситуации, когда мы балансировали на грани. Как-то мы на полной скорости вместе вошли в поворот. Машины были очень близко. И вдруг Айртон снял ногу с педали газа и в последний момент свернул в боксы. Я не знал, куда мне поворачивать, и чуть не въехал в стену. Такого рода бессмысленные выпады Сенна позволял себе очень часто. Впрочем, так же поступали и Ален Прост, и Найджел Мэнселл, и Герхард Бергер. Их девизом было: «Эй, малолетка! Мы здесь главные!»

Suddeutsche Zeitung: Ветераны тогда так обращались со всеми новичками или только с вами?

Они видели в вас опасного конкурента?

Михаэль Шумахер: Если верить словам Герхарда Бергера, все это было направлено в первую очередь против меня. Поначалу они все меня терпеть не могли. Говорили, что я слишком нахальный, потому что я всегда предъявлял претензии в связи с их поведением. Тем великим гонщикам это было совсем не по душе. Тем не менее, с Бергером у нас сейчас хорошие дружеские отношения.

Suddeutsche Zeitung: Вы сами потом обращались подобным образом с молодыми гонщиками?

Михаэль Шумахер: Нет, у меня ко всем было одинаковое отношение. Я на трассе блюду своего рода кодекс чести. Строгий, но справедливый. Сейчас в Формуле 1 опытные гонщики уже не относятся к новичкам подобным образом. А если это и происходит, мы после этого собираемся на брифинге пилотов и обсуждаем эти действия.

Suddeutsche Zeitung: А разве не в ваш адрес на этих собраниях звучало больше всего критики? Из уст Жака Вильнева, например?

Михаэль Шумахер: Ой, да как раз на собраниях Вильнев и прочие как-то неожиданно затихали. Более того, если мои непосредственные конкуренты на меня нападают, значит, я в основном все делал правильно.

Suddeutsche Zeitung: Вы совершили ошибку, когда протаранили машину Вильнева в последней гонке сезона 1997 года?

Михаэль Шумахер: Если бы я мог что-то изменить в своей карьере, я в первую очередь изменил бы эту ситуацию.

Suddeutsche Zeitung: Герр Шумахер, за все эти годы вас хоть на секунду посещала мысль о том, чтобы уйти из автогонок?

Михаэль Шумахер: Да. И не на одну секунду. Это было в 1994 году, когда во время Гран-При Сан-Марино погиб Айртон Сенна.

Suddeutsche Zeitung: Какие мысли тогда приходили вам в голову?

Михаэль Шумахер: К тому времени я уже 20 лет занимался гонками, но таких серьезных аварий на моей памяти не было. В тот уикэнд погиб не только Сенна, но и Роланд Ратценбергер. Я очень много думал об их смерти и задавался вопросом о том, что значит для меня Формула 1 и автоспорт вообще в свете произошедшего. Именно поэтому я тогда поехал не на похороны Айртона, а на тесты. Я должен был понять, могу ли я продолжать гоняться, доставляет ли мне это по-прежнему удовольствие. Кроме того, я не хотел публично скорбеть, а ведь тогда все хотели увидеть мои слезы. Я посетил могилу Айртона позже, вместе с Коринной.

Suddeutsche Zeitung: Но вы продолжили свою карьеру. Вы побороли страх смерти?

Михаэль Шумахер: В каком-то смысле да. Такие аварии сейчас уже остались в прошлом. Во времена Ники Лауды выступления в Формуле 1 были чем-то вроде русской рулетки. Тогда машины были просто «картонными».

Suddeutsche Zeitung: Но все же Формула 1 не стала абсолютно безопасной. Вы сами попали в очень серьезную аварию, в Сильверстоуне в 1999 году. После этого страх смерти вернулся?

Михаэль Шумахер: Когда я нажал на тормоз, я сразу понял, что дело плохо. Не очень-то приятно на скорости 120 км/ч лететь со сломанными тормозами прямо в заграждение из шин. После аварии я сразу попытался вылезти из болида, но у меня не получилось. Я не мог вытащить ноги из кокпита. Какой-то стальной прут пробил обшивку шасси и сломал мне ногу. Я хотел покинуть болид, но не мог. До этого у меня были аварии, некоторые из них были довольно серьезными. Но такого, как в Сильверстоуне, со мной не случалось до этого никогда.

Suddeutsche Zeitung: А потом?

Михаэль Шумахер: Я лежал и слушал биение своего сердца, а оно становилось все тише и тише, как при замедленной съемке. Тук-тук, тук-тук, тук… И тут сердцебиение прервалось, и я потерял сознание.

Suddeutsche Zeitung: Вы думали, что умрете?

Михаэль Шумахер: Я лежал будто бы рядом со своим телом, и вокруг было темно. Я слышал голоса маршалов и врачей, но они казались мне очень тихими. Да еще и это постепенно утихающее сердцебиение… Мне стало страшно. Я и правда подумал: «Вот и все».

Suddeutsche Zeitung: У вас на шее большой крест…

Михаэль Шумахер: Это украшение.

Suddeutsche Zeitung: Вы не верите в Бога?

Михаэль Шумахер: Верю. Но верю по-своему, а не так, как предписывает верить церковь. Я просто знаю о том, что есть кто-то, кто направляет меня по жизни.

Suddeutsche Zeitung:: В 1976 году Ники Лауда вернулся за руль болида Формулы 1 всего через шесть недель после жуткой аварии. Но в последней гонке сезона, проходившей под сильным дождем, он остановился в боксах, потому что не чувствовал себя в безопасности. Вы когда-нибудь были близки к тому, чтобы добровольно выбыть из гонки по соображениям безопасности?

Михаэль Шумахер: Нет, такого не случалось. Но мне не нравилось ездить под сильным дождем, потому что гонщик в таких условиях фактически ничего не видит. На забрале остаются дождевые капли, раньше они даже иногда попадали за забрало. Получается, что ты едешь практически вслепую. Именно поэтому дождевые гонки никогда не были моими любимыми.

Suddeutsche Zeitung:: Удивительно, ведь вы считаетесь Человеком дождя.

Михаэль Шумахер: Ну, я ведь и на сухой трассе выступал, скажем так, удачнее, чем мои соперники. Только когда будете оформлять интервью, поставьте, пожалуйста, слово «удачнее» в кавычки. Но вы правы: во время дождя нужно пилотировать более чутко, полагаясь на свои ощущения. Под дождем сильнее заметно различие между гонщиками. В этой ситуации хуже контролируешь машину, и как только возникает аквапланинг, машина слетает с трассы, и все.

Suddeutsche Zeitung:: Во времена выступлений за Benetton вас часто обвиняли в нарушении правил. Именно тогда возникло понятие «Темной стороны Шуми». Например, вспомним ГП Великобритании, где вы проигнорировали черный флаг, сигнализировавший о вашей дисквалификации. В результате вас лишили заработанного второго места и дисквалифицировали на две гонки.

Михаэль Шумахер: Так, минуточку! Я не игнорировал черных флагов! Я их просто не видел! Я не говорю, что в той ситуации я был не виноват, но и ФИА в том случае поступила небезупречно. И я не понимал, почему козлом отпущения выбрали именно меня.

Suddeutsche Zeitung:: Но в регламенте ФИА указано, что…

Михаэль Шумахер: Да какой регламент! Тогда в Формуле 1 считалось абсолютно нормальным, когда на прогревочном круге пилоты обгоняли друг друга, а потом вновь пропускали вперед тех, кто должен был стоять впереди на старте. А если бы нарушение было, то за него должны были бы наказать обычным образом, то есть отправить в конец стартовой решетки. Но этого не произошло.

Suddeutsche Zeitung:: Вас до сих пор это так злит…

Михаэль Шумахер: Ну естественно! Тогда я считал, что все это было подстроено, и что я имею полное право возмущаться. У нас был большой отрыв в чемпионате, и это наказание многим было на руку. Против нас началась целая кампания. И то, как отреагировал на эту кампанию Флавио Бриаторе, только ухудшило ситуацию. Мы плыли против течения, которое было настолько мощным, что все это отнимало у нас немало сил. Мы высказывали свое мнение, но оно никого не интересовало. Но по прошествии многих лет я могу сказать, что сейчас я рассматриваю ситуацию немного по-другому, вижу ее не только со своей позиции. Фернандо Алонсо, может быть, тоже сможет когда-нибудь посмотреть на все это с другой стороны.

Suddeutsche Zeitung: О чем вы?

Михаэль Шумахер: Я имею в виду ситуацию в Монце в этом году. Тогда он чувствовал себя несправедливо наказанным и подозревал, что против него существует заговор. В тот момент я очень хорошо понимал его эмоции и его реакцию на происходящее, потому что мне казалось, что я вернулся назад в 1994 год. Я рассказал ему об этом уже после гонки в Монце, когда мы с ним встретились в аэропорту в Женеве.

Suddeutsche Zeitung:: Вы пользуетесь репутацией отличного командного игрока. Вы можете сейчас навскидку назвать имена пяти любых механиков Ferrari и дни их рождения?

Михаэль Шумахер: Вынужден вас разочаровать. У нас работает почти тысяча человек, поэтому мне уже трудновато будет это сделать.

Suddeutsche Zeitung:: Когда вы только перешли в Ferrari, команда была, грубо говоря, непаханой целиной. В течение более чем двадцати лет Скудерия не могла построить конкурентоспособной машины.

Михаэль Шумахер: Вы неправы.

Suddeutsche Zeitung: Но Ferrari к тому времени уже более чем в течение 20 лет не могла выиграть титул.

Михаэль Шумахер: Верно, но когда я впервые сел за руль болида Ferrari 1995 года во время тестов в Эшториле, я сразу понял, что из этой машины можно выжать очень многое. На этой машине мы ставили времена, которые были быстрее времен, показанных двумя месяцами ранее чемпионской машиной Benetton на той же трассе. Причем при этом бензина на борту у Ferrari было больше.

Suddeutsche Zeitung: Другими словами, все эти двадцать лет за Ferrari выступали плохие гонщики?

Михаэль Шумахер: Не знаю, можно ли в этом случае все списать на гонщиков. Я быстро понял, чего нам не хватает. И что интересно – гоночный инженер Ferrari к тому времени уже знал обо всех проблемах, просто у него были сложности с воплощением своих идей. Ему была необходима чья-то помощь. В каком-то смысле я внес важный вклад в развитие команды. У меня, двукратного чемпиона, была определенная репутация и необходимые аргументы. Поэтому команда и наняла меня.

Suddeutsche Zeitung: Представьте себе: через много лет к вам подходят ваши внуки и спрашивают: «Дедушка, мы тут узнали, что ты когда-то был великим спортсменом, даже величайшим. Но скажи, почему в Германии тебя всегда уважали, но никогда по-настоящему не любили?» Что вы ответите своим внукам?

Михаэль Шумахер: Я думаю, что того, кто остается вторым, всегда любят больше, чем победителя. Кроме того, то, что я много лет отгораживался от окружающих, тоже играет свою роль. У поклонников автоспорта никогда не было возможности увидеть, что в действительности представляет собой этот Шумахер.

Suddeutsche Zeitung: Вам хотелось бы, чтобы ваши соотечественники больше любили вас?

Михаэль Шумахер: Разумеется, а как же иначе?

Suddeutsche Zeitung: Мнение о вас изменилось после того, как вы расплакались на пресс-конференции после ГП Италии в 2000 году.

Михаэль Шумахер: Тот случай как раз свидетельствует о том, что я всегда боялся открыто показывать свои эмоции. Реакция на мой срыв настолько рассердила меня, что мне захотелось поскорее опять спрятаться за своей стеной.

Suddeutsche Zeitung: После того, как вы тогда побили рекорд Сенны по количеству побед, а потом разрыдались на пресс-конференции, газеты вышли под заголовками вроде: «Робот плачет, потому что он превратился в человека!»

Михаэль Шумахер: Что за идиотизм! То есть раньше я был роботом, а потом я заплакал, и в газетах написали, что я стал человеком, так? Значит, я могу считаться человеком только потому, что я разревелся? А до этого я кем был? Как-то странно все это.

Suddeutsche Zeitung: В позапрошлом году вы пожертвовали 10 миллионов долларов пострадавшим от цунами в Юго-Восточной Азии, но в Германии вас раскритиковали и за это. Вас удивило такое отношение?

Михаэль Шумахер: Я тогда был в отпуске, поэтому критика до меня не дошла. Кроме того, мы с Коринной занимаемся благотворительностью для того, чтобы помочь тем, кто в этом нуждается. Например, мой гонорар за роль в фильме об Астериксе будет перечислен на счет парижского Института болезней головного и спинного мозга, которому также оказывает поддержку и Жан Тодт.

Suddeutsche Zeitung: В международных средствах массовой информации критика в ваш адрес зачастую была конструктивнее, чем критика в немецких СМИ. Чем вы можете это объяснить?

Михаэль Шумахер: На своей родине успешные спортсмены всегда подвергаются более жесткой критике. Возьмем того же Фернандо Алонсо: комментарии некоторых испанских журналистов в его адрес просто изумляют. Фернандо – самый молодой двукратный чемпион в истории Формулы 1, а они все равно им недовольны! Они упрекают его в том, что он высокомерен, никого к себе не подпускает и скрывает свои чувства. Что-то мне это все напоминает…

Suddeutsche Zeitung: На свете еще остались места, где вас не знают как знаменитого гонщика, и вы можете побыть просто самим собой?

Михаэль Шумахер: Ну да, есть одно такое место – у меня дома в Швейцарии. Там я могу жить спокойно. А вот других таких же мест я, пожалуй, не назову. Однажды мы были в Патагонии, на самом краю света. Только Коринна, я и пингвины. И что вы думаете? В один прекрасный момент из-за угла появились члены общества путешественников при германском автомобильном клубе!

Suddeutsche Zeitung: Когда вы после нервного гоночного уикэнда возвращаетесь домой полным впечатлений о прошедших выходных, с помощью каких техник или методов вам удается вернуть жизнь в нормальную колею?

Михаэль Шумахер: Вы о чем?

Suddeutsche Zeitung: Ну, например, о йоге.

Михаэль Шумахер: Я как-то пробовал это практиковать, потому что хотел узнать, поможет ли мне это в моей работе. Но я от природы очень уравновешенный человек, поэтому я не нуждаюсь ни в чем подобном. А с тех пор, как у меня появились дети, моя жизнь выстраивается в основном вокруг них. Мне не нужно никаких специальных методов, чтобы отключиться от работы. Это происходит автоматически, когда я прихожу домой и вижу детей.

Suddeutsche Zeitung: Вашей дочери Джине девять лет, сыну Мику – семь. Вы тщательно бережете их от посторонних взглядов. А у них когда-нибудь было желание увидеть, как их папа работает?

Михаэль Шумахер: Да, они иногда просили меня: «Папа, возьми нас с собой на работу!» Но это не так-то просто устроить. Жизнь – это не концерт по заявкам. По крайней мере, моя жизнь уж точно.

Suddeutsche Zeitung: Ваши дети это понимают?

Михаэль Шумахер: Ребенку сложно такое объяснить. Если бы я взял их с собой на гонки, я бы не смог уберечь их от публики. Я уверен, что некоторые из ваших коллег не остановились бы ни перед чем, чтобы сфотографировать моих детей. Но мои дети не имеют никакого отношения к Формуле 1. Это просто дети, а не какие-то фотомодели.

Suddeutsche Zeitung: Какие принципы вы прививаете своим детям?

Михаэль Шумахер: Для нас с Коринной огромное значение имеет семья. Мы хотим, чтобы дети на примере своих родителей поняли, что такое институт брака. Потому что семья – это опора для любого человека, даже в самых сложных ситуациях. Мы хотим, чтобы наши дети знали – они всегда могут на нас положиться.

Suddeutsche Zeitung: У вас есть младший брат Ральф, которому вы обеспечили более легкую, беззаботную жизнь. Это так, даже несмотря на то, что вы сами не хотите этого признавать. Как вы думаете, он благодарен вам за это?

Михаэль Шумахер: Беззаботная жизнь? Думаю, что Ральф придерживается иного мнения по этому поводу.

Suddeutsche Zeitung: Вы не ждете от него благодарности?

Михаэль Шумахер: Нет. Когда я уже успешно выступал в Формуле 1, для него открылось много новых возможностей. Но это вовсе не означало, что ему в Формуле 1 приходилось легче, чем мне. Ральфу надо было преодолевать другие трудности, например, оправдывать возложенные на него ожидания. У него не было той свободы, которая была у меня. Определенно, ему пришлось сложнее.

Suddeutsche Zeitung: Вы шутите?

Михаэль Шумахер: Конечно, можно мне возразить и сказать, что мы с Вилли Вебером проложили ему дорогу в Формулу 1 и поддерживали его. Но в конечном счете ему самому приходилось себя зарекомендовывать и противостоять критике.

Suddeutsche Zeitung: Вас задело то, что после вашего заявления об окончании карьеры Ральф сказал: «Что ж, одним быстрым гонщиком меньше»

Михаэль Шумахер: Это бы могло меня задеть, если бы я не знал, что мой брат иногда сначала говорит, а потом думает. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он действительно имеет в виду.

Suddeutsche Zeitung: Вы когда-нибудь думали о том, каково это – быть младшим братом лучшего гонщика всех времен?

Михаэль Шумахер: Да, и даже очень часто. Этим можно многое оправдать. Раньше мы с Ральфом много времени проводили вместе, и это было здорово. Но потом у нас появились семьи, и теперь мы редко видимся. Для каждого из нас собственная семья важнее, и это нормально.

Suddeutsche Zeitung: Герр Шумахер, благодаря вашим достижениям автоспорт в Германии вновь стал публичным видом спорта. Какова ваша роль в этом?

Михаэль Шумахер: Я знаю, что кое-что сделал для развития автоспорта, что этот спорт стал более публичным, что после моих успехов в стране началось повсеместное увлечение картингом, и появилось много младших гоночных серий. Я горжусь этим, потому что мне по-прежнему очень нравится картинг.

Suddeutsche Zeitung: Вот уже с начала девяностых годов активно обсуждается вопрос о потреблении бензина и введении ограничений по скорости. Что вы думаете об этом?

Михаэль Шумахер: Возможно, со мной многие не согласятся, но я считаю, что вводить ограничения по скорости в Германии не надо. Я придерживаюсь мнения, что такие ограничения не снизят количества ДТП. Я не знаком с соответствующей статистикой соседних стран, но позволю себе усомниться в том, что они существенно ниже показателей по Германии. Более того, ограничения по скорости снижают внимательность водителей. Когда транспортный поток движется медленно, возникает опасность притупления внимания.

Suddeutsche Zeitung: Оглядываясь на свою карьеру, о каком моменте вы вспоминаете в первую очередь?

Михаэль Шумахер: О том, как я пересек финишную черту на ГП Японии-2000. В то мгновение я наконец стал чемпионом в составе Ferrari. Если бы в 2000 году мне этого снова не удалось, кто знает, что бы было со мной дальше! Возможно, я бы так и остался одним из многих двукратных чемпионов мира. Кто знает…

Suddeutsche Zeitung: В результате вы закончили свою карьеру семикратным чемпионом, самым успешным гонщиком всех времен. Какую точку можно поставить в этой карьере?

Михаэль Шумахер: Мне приходит на ум фраза, звучавшая на Чемпионате мира по футболу в Германии: «Спасибо, я просто шикарно провел время!»

Suddeutsche Zeitung: Где вы будете находиться во время первой гонки следующего сезона?

Михаэль Шумахер: Точно не на автодроме. А где? Скорее всего, дома. Теперь мое место там.

P.S. Кстати, ту самую передачу о Шуми на Stern TV начали по частям выкладывать на youtube

[Dragon]

(((( Это перевод того же от - Ден)))))

SZ-Magazin: Г-н Шумахер, как вы чувствуете себя после нескольких дней покоя?

Michael Schumacher: Спасибо, хорошо! Мне не на что жаловаться.

Вы согласились на роль в новом фильме «Астерикс на Олимпийских Играх». Вы хороший актер ?

Нет, Актер должен вникать в чужие характеры, мне это не удается, я лучше сыграю себя самого: гонщика. А я и есть гонщик.

Гонщик у Астерикса?

Да, только веду боевую колесницу, 4 лошади вместо 800, вожжи вместо руля. Наверное, это была последняя гонка в моей жизни.

Но вас никто не заставлял уйти.

Но я сам хотел закончить, поскольку ездить и только ездить- это абсолютно не по мне. Я говорил об этом с Коринной, а потом и с моим менеджером Вилли Вебером и с Жаном Тодтом. Жан сказал: «Михаэль, для начала успокойся.Не надо решать сгоряча». Он пытался оттянуть мое решение, и втайне надеялся уговорить меня остаться. Но круг за кругом я расставался с жизнью гонщика. Я впервые в своей карьере спросил себя: « Почему ты собственно говоря занимаешься этим? Почему вкладываешь столько времени в работу в то время как ты мог бы гораздо лучше провести его дома с семьей?

Ну и почему?

Звучит банально, но гонки формулы – 1 были для меня чистым развлечением, детской мечтой, которая стала явью: 4 колеса, руль, соперничество на трассе.Формула 1 стала выражением восхищения, укоренившегося во мне с детства.

Вас до сих пор считают лучшим гонщиком.

Возможно. Но даже на тестовых заездах мне становилось ясно, что в принципе я отсчитываю последние часы моей жизни. Гонки сами по себе доставляли удовольствие, но мне уже приходилось заставлять себя концентрироваться на работу в пробных заездах. У меня уже не было той абсолютной ментальной силы, которая раньше вела меня к победам.Издержки, которын несешь для того, чтобы оставаться наверху, огромны. Для этого нужна абсолютная мотивация, без каких-либо сомнений.

Не было ли у вас под конец страха ?

Страх это не то слово. Мы говорим о риске, но с чем то таким, с такой проблемой, я больше не должен спорить. Я освободился от этого. Я теперь замечаю, что я освобождаюсь от того, что я ради спорта вечно должен спорить с самим собой..

Баскетболист Майкл Джордан ответил на вопрос, чего ему не хватает после ухода из спорта:» Стоять с парнями на площадке, давать пасы, бросать мяч в корзину, этого единства я больше не буду ощущать

Я думаю мне нужно время,чтобы это познать. Это было сразу после ухода Джордана, и ему было легче.

Вы счастливы, что вам больше не нужно иметь дело со всем этим цирком?

Да, я счастлив, и я не задаюсь мыслями о том, что теперь из меня выйдет. Я не собираюсь отрастить живот и стать толстым. Но я радуюсь, что у меня нет больше обязанностей. Впервые за более чем 20 лет.

То есть Вам еще не ясно, что будет с Вами через 4 или 6 месяцев?

А я и не хочу этой ясности. Я бы хотел осознанно упасть в какую-нибудь пропасть, чтобы осмотреться, понять, что это такое. У меня пока еще нет такого ощущения. Когда нибудь настанет момент, когда мне впервые в жизни станет скучно. И я этому рад. Это будет точка отсчета, когда я захочу искать новое для себя.

Майкл Джордан дважды менял решение о своем уходе и возвращался.

Может быть и так. Я в любом случае не вернусь, если я подумаю о том пути, который надо начать сначала. Кроме того, нельзя сравнивать баскетбол и Формулу 1. У нас идет речь не только о физической форме. Формула 1 постоянно меняется: техника, моторы, правила, цилиндры. Уходя - уходи.

Когда приходит день, когда заканчивается то, что началось в детстве- это щемящий душу момент?

Нет, если заранее знал, что он настанет.

Вы о своей карьере говорите без пафоса. Как будто речь идет о каких-то деловых подробностях.

Я мог бы Вам рассказать, как мы прощались в Монце, я и моя команда, у всех были слезы в глазах. Вы это хотите услышать?

Так это было в Монце?

Да, это были трогательные минуты, которые я никогда не забуду. Кроме того, я всегда говорил: когда придет молодой гонщик, который обойдет меня, настанет время уходить.

И он пришел?

Ну, на самом деле нет.. Для меня со временем важнее стали другие вещи, чем формула 1.

Вы довольны своими достижениями в сезоне

Да. Пару ошибок я все же допустил, как в случае с вылетом с трассы в Мельбурне. Или в Будапеште, где я за три круга до конца столкнулся с Хайдфельдом.

Вы признаете ошибки?

Как будто вы сами не признаете свои. Как будто.

Что вы думали на предпоследней гонке?

Представьте, что вы стоите с повреждением мотора в дерьме, а Фернандо Алонсо едет мимо вас к чемпионскому титулу. Но я на это не обращал внимание. Я хотел спасти то, что можно было спасти, найти решения. Об этом думаешь всегда. И когда сзади появился белый дым, стало ясно: здесь решения нет. Машина сломана. Десять очков чемпионата долой.

Алонсо был лучшим гонщиком чем вы, или более удачливым?

Я бы не сказал, что он более удачлив. Такой длинный сезон это не моментальный снимок. Был он лучше? Я думаю, что он по меньшей мере заслужил титул. Так как в принципе мы проиграли чемпионат уже в начале года, потому что мы были неконурентоспособны.

Тот кто выигрывает в конце, всегда лучший, или нет?

Многие гонщики имеют талант, но не все его воплощают в жизнь. Чемпион тренировок стоит на месте. В решающий момент делаешь какие-то глупости или даже допускаешь провал. Я думаю, что Алонсо и я в такие моменты были везучими. Я с малых лет встречал нужных людей в нужное время. Это было моим благословением.

Еще юношей вы ездили по Европе с людьми, которые финасировали ваши гонки на карте, потому что у Вашего отца Рольфа не было денег. Вы как-то отозвались об этих людях как о людях с трудным характером. Это было трудное время?

Конечно, были моменты, когда я не был особо счастливым. Мне нужно было добиваться компромиссов, которые мне не нравились. Но это было поучительно, и очень помогало в жизни.

Что значит компромисс для тщеславного юноши?

Я много раз был в гонках на карте для людей, которые мне предоставляли то, что я никогда в жизни не смог бы оплатить. В какой то мере я получал на этом выгоду. Всегда было так, что лучший материал предлагается покупателю с деньгами. А я часто получал, например моторы 2 сорта. С одной стороны, я понимал это, с другой – был не согласен с этим. Но я сдерживал себя. Мне не оставалось ничего другого.

Финансовая зависимость мешала Вам или деморализовала Вас?

Нет, я знал, что заключил пакт: меня наняли для гонки и победы в ней.

Какие впечатления, опыт, отразился на Вас, оказал влияние как на человека?

Часто были ситуации, в которых я держался другого мнения. Но в них ты автоматически учишься спрашивать себя самого:как далеко я могу зайти?

И как далеко Вы зашли?

Ни разу не зашел настолько, чтобы вызвать спорную ситуацию. Однажды я был в зависимой ситуации, о которой не могу забыть.Мне было 17 лет, я жил у г-на Нойберта в Дармштадте. Это мне предложила эта семья, я мог там жить, он мне обеспечил место ученика. Конечно, я был благодарен за это, но были и моменты, когда мне пришлось прикусить язык.

Интересно, что Вы своего тогдашнего благодетеля не называете по имени, он для вас настолько далек, хотя Вы жили в его доме?

Если я с кем-то много лет был на «вы», для меня существует барьер. Уважение к человеку. Если бы он захотел, он мог бы предложать общаться на «ты», но я не стал бы сейчас ему тыкать только потому что я – Шумахер.

Это знак чего?

Воспитания!Мой отец придавал этому большое значение. И мои дети научатся этому. Кроме герра Нойберта были и другие:г-н Бергмайстер, герр Брандес, Юрген Дик. Ему я благодарен за многое, как в классе гокартов, так и в первых классах формулы, и когда он мне однажды предложил перейти на ты, мне было трудно звать его просто Юргеном. Это длилось долго.Это уважение к личности я не мог сразу преодолеть.

Но к другим Вы теряли уважение?

Скорее разумный баланс в общении – это для меня важно.Пример:еще в начале карьеры, когда я выступал за «Мерседес», появлялись заголовки «талант столетия» или «будущая суперзвезда». Это была завышенная оценка, тогда я еще ничего не достиг. Я был мальчишкой из Керпена. Я говорил журналистам: не надо меня так высоко возносить, потому что любое поражение будет слишком значимым. Я пытался говорить со СМИ, выстраивать баланс. Я был слишком доброполрядочным, легковерным, а иногда и просто глупцом.

Вы были слишком наивны?

Я был молод и неопытен.Было наивно думать, что я мог доказать и доброй волей убедить людей писать правду.Это не срабатывало. Иногда я понимал, что ситуация ушла, и ставил себе вопрос: а мог бы я быть чуть легкомысленней, немножко проявлять артистизм?

Вы сказали, что из Вас не вышел бы актер.

Да, я могу многое, но играть роль как актер-не могу.

И вы решили не спорить со СМИ?

Да, некоторое время, я пытался улыбаться, а мне было плохо. Кивать, хотя был другого мнения, старался не замечать неприятного. Это был не я. И мне стало ясно: так я не продержусь. Когда на меня направлена камера, то в основном идет звук, записывается разговор. Если я веду приватную беседу, я это воспринимаю нормально, понимая, что это останется приватным.И не люблю когда за мной наблюдают.

И когда Вы решили не гнуться перед СМИ?

Конкретного момента не было.Это был долгий путь и знание получит идущий. Мне в этом помогли мои успехи,потому что через СМИ я получил восприятие себя со стороны, чего мне не хватало. Я стал свободнее, смелее. Я думаю, обе стороны нашли компромисс.

Но до недавнего времени наблюдалась некоторая поляризация. Что люди вспомнят о Шумахере?

О себе говорить трудно. Я не могу сказать, это трудно. Другие сделают это лучше чем я.Все зависит от того, насколько хорошо меня знают.Я часто слышу, что люди, которые разговаривали со мной, приятно удивляются, что я другой. В прямом общении я более открыт, чем на пресс-конференциях, где…

Где Вы сдержаны и целенаправленны..

Сконцентрирован.Я говорю о своей профессии, я думаю о людях в Формуле 1,которые меня знают только таким. Они думают, что для меня ничего другого не существует.

Бывший канцлер Шрёдер в своей биографии пишет о своем «голоде».Он выходец также из маленьких предместий, и телесный голод вызвал у него желание вырваться оттуда.Из этого родилось желание власти, воля к победе.Ваше происхождение стало предпосылкой пути наверх, стать дисциплинированнее других?

Мне понятен «голод» Шредера. Но не в телесном смысле. Надо быть голодным, чтобы достичь цели. Но я вырос в очень устойчивых условиях и прижился в мире, где все далеко не устойчиво.Мои дети растут такими же. Коринна и я следим за тем, чтобы наши дети не росли с завышенной самооценкой. Конечно, мы берем их под крылышко,но хотим, чтобы они поняли: надо потрудиться, чтобы стать успешными.

Но мир, в котором Вы живете, это не мир покупателей товаров из каталога «Отто».Вы можете выполнить любое желание своих детей. По сути вы долны искусственно создавать вокруг них атмосферу скромности ?

Рецепта хорошего воспитания нет. Это мне сказал в дорогу отец. Надо пытаться умом и сознанием вести своих детей. Я остался за период карьеры нормальным человеком и усвоил родительский опыт.Любой отец спрашивает себя, насколько он хорош как отец. Я всегда спрашивал себя: на что надо обращать внимание. И сейчас я скажу: неважно, в какой семье родились дети, в богатой или бедной. Важно само время, которое проводишь с детьми. Как его проводишь, на каком уровне и насколько качественно.

Замечено, что вы стали говорить о том, к чему у Вас лежит душа.

Да, верно. У моих детей конечно же больше игрушек, чем у других,или чем было у нас самих в детстве. Но это неважно. Я вижу это, когда мы что-нибудь придумываем вместе. И игрушки становятся второстепенными. Или когда я замечаю, как мнорго радости моим дочерям приносит общение с лошадьми.

Домашние животные как метод воспитания?

Мне очень интересно наблюдать как развитие личности моей дочери Джины связано с лошадьми. Животные-это поистине золотые существа, надо учиться их чувствовать, уделять им много времени, воспитывать, брать на себя ответственность за них. Животным, лошадям все равно, что папа – известный гонщик. Наверное поэтому у нас так много лошадей.

И сколько их?

На ранчо заполнены все 26 боксов, 8 из них это наши лошади.

Это в Вашем новом имении в местечке Гланд на Женевском озере?

Нет, я говорю о ранчо Коринны по соседству недалеко отсюда. Люди все еще думают, что Коринна сидит дома и ждет меня. Но это не так. Коринна уже давно является успешным предпринимателем. Известно, что она искушенная наездница в стиле вестернов. Она проводит много времени в очень современном сооружении, самом современном в Швейцарии.Как она управляет и как подбирает людей, замечательно.Например, она добилась чтобы тренером был австралиец Мартин Ларкомб, который после перерыва вновь стал чемпионом мира.

Будете помогать на ранчо в будущем?

Если она захочет, могу перевозить лошадей. Но скакать верхом на турнирах не собираюсь.

Г-н Шумахер, Вас отличает то, что вы остались верны своим бывшим попутчикам.Сейчас пожалуй не найдется человека, который пожалуется на Вас?

Мое окружение было и остается очень важным для меня.И здесь я возвращаюсь к тому, что пытался разъяснить раньше: люди, которые знают меня по пресс конференциям и из СМИ, оценивают меня по-другому, чем те, которые знают меня лично. Потому что к тем, кого я не знаю лично, я отношусь со скепсисом. Я построил стену между собой и и другими людьми, ее не перелезешь. Высокую стену, за которой я защищен.

Но Ваша защитная стена не только отгораживает Вас от других и внешнего мира, но делает Вас своим заложником.

Это интересный вопрос.Мой скепсис конечно имеет недостатки, о которых я знаю. Мне вряд ли придется в жизни познакомиться с человеком, который не знает о том, что перед ним гонщик Шумахер, слава о котором идет впереди него. Жаль, конечно. Но решающее преимущество в том, что этой стеной я защищен от несчастья и предательства.

Вы с самого начала доверяли своему менеджеру Вилли Веберу?

Вебер был для меня незнакомцем.Он однажды сделал мне заманчивое предложение, от которого я не смог отказаться. После моей первой пробной поездки он сказал: «Парень, вот договор. Два года будешь ездить в формуле 3, я даю машину, ремонтирую ее, а у тебя будет немного деньжат. Если из тебя что-то получится, буду твоим менеджером.

И где же был Ваш скепсис?

Не забывайте: для Вилли это тоже был риск. Со мной могло произойти все что угодно: авария и выбросить в окно. На мое недоверие это не влияло, тут все в порядке. В итоге он привел меня на «Мерседес» водителем-испытателем.

Германия надеялась, что вы выступите за Мерседес на Серебрянной Стреле и выиграете.Почему это не удалось ?

Действительно, было много встреч и разговоров с представителями МакЛарен-Мерседес, к примеру, в 95-м в Монте-Карло. Но я заметил, что мы не очень подходили друг другу.

Мерседесу или англичанам МакЛарена?

МакЛарену, или, точнее, шефу Мак Ларена Рону Деннису.

Можете это объяснить ?

У Рона Денниса было другое понимание того, как должна действовать команда-участница формулы 1.

Вы потребовали для себя № 1 в команде?

Этого я не требовал никогда, ни устно, ни в договоре, за всю карьеру. Мое мнение: на старте сезона оба гонщика равны, но скоро становится ясно, что один из них быстрее, чем другие. И тогда команда должна его поддерживать.

Вы считаете, что вы всегда были быстрее других?

Да, считаю. Не в каждой ситуации, иногда вмешивается случай, но если второй пилот только из тщеславия хочет выиграть ГранПри гонки, а первый борется за весь чемпионат- это глупость. Почему? Потому что цель команды должна состоять в том, чтобы в конце года быть впереди всех. И ради этого работает каждый человек в команде, этому подчинено все. Формула 1- это не детский праздник.

Вы вспоминаете слова Айртона Сенны после того как Вы въехали ему в корму в 1992 г. на французском Гран-При?

Да. Но думаю, что вы их не знаете. Их до сегодяшнего дня никто, кроме меня, не знает.

Передавали цитату: «Шумахер - дурак»

Я расцениваю это до сих пор как газетный заголовок в «Бильде»..

Он этого не говорил?

Может быть, кому-то другому. Но мне-нет.

Что он сказал на самом деле?

Он сказал: «Послушай, что случилось , то случилось. Окей. Но в ответ я пришел к тебе лично и говорю, что ты сотворил дерьмо. К прессе я не пойду, как ты, и не буду об этом вопить через СМИ.

А о чем вы выступили перед СМИ?

За две гонки до этого он по непонятным для меня причинам повел себя со мной некорректно. После гонки я об этом высказался. Точные слова я не помню. Но ему это не понравилось прежде всего потому, что я был еще только зеленым новичком Формулы 1.

«Великий Айртон Сенна пришел к Вам и сказал: «Малыш, так нельзя" ?

Это он делал часто. Тогда у нас с ним не было нормальных отношений.

Он хотел Вас повоспитывать?

Это не было уроком для меня, это было типичное театральное предсталение Формулы 1, что было обычным для времен Сенны.На наших отношениях отразилось больше то, что с 1994 года мы стали гораздо лучше понимать друг друга.

Вы завоевали уважение с его стороны?

Иногда мы разговаривали о том, как должен поступать гонщик: коллегиально и открыто. Сенна принадлежал к поколению пилотов, которые воспитаны по-другому. Там существовал невидимый порядок, которому должен был подчиняться каждый новичок. Уважение старших можно было завоевать, добыть только на трассе.

В чем разница между его и Вашим поколением?

Расскажу Вам пример из времен Великого Сенны, один в принципе неважный пробный заезд в Хокенхайме: я еду на быстром круге, а Сенна едет прямо в бокс. Он едет медленно по кривой, глядит в зеркало, видит меня – и внезапно дает полный газ. Что мне делать? Я вначале торможу, а потом плетусь сзади, потому что не могу его пройти. Следующая кривая, то же самое. А потом Сенна спокойно катит в бокс, а мой круг безнадежно испорчен.Немного спустя- та же самая фигня.Снова я сзади него, на быстром круге, он идет медленно, видит меня и дает полный газ. Заезды испорчены.Я был спокоен, но это нервировало меня, квалификация проиграна. А в заездах того же дня мне предоставляется такая же возможность.Я впереди , Сенна сзади. И что делаю я? .

Мы помним: медленно проходите поворот и даете полный газ.

Точно. Но Сенна не перенес этого. Он прерывает круг и едет сразу в бокс. Выпрыгивает из машины и вцепляется мне в шею. Остались замечательные фото этого эпизода.

Игра старого Сенны против молодого Шумахера стала тогда опасной?

Снова были ситуации на грани фола..Однажды мы оба с ним едем в повороте на полном газу, близко друг от друга. Он сбрасывает газ и очень поздно сворачивает в бокс. Я не знал, куда мне деваться, чтобы уйти от удара и почти въехал в стенку. Это были бессмысленные трюки, которые часто применяли Сенна, да и Ален Прост, Найджел Мэнселл и даже Герхард Бергер. По лозунгу «Послушай, малыш! Мы здесь хозяева.»

С каждым молодым пилотом обходились тогда так же или видели именно в Вас опасного конкуррента?

Если верить высказываниям Герхарда Бергера, такое поведение в первую очередь относилось ко мне.Меня в начале не любили все. Они говорили что я нахал, что я жалуюсь на каждое такое действие. Это не подходило для великих того времени. Между тем я до сих пор дружу с Бергером.

А вы потом не обходились так же с молодыми гонщиками ?

Нет, все были для меня равны. Для меня на трассе существует кодекс чести: «Жестко, но честно». Такого сегодня больше нет, чтобы старики давили на молодых. А если что и происходит, то мы потом встречаемся и обсуждаем все на собрании пилотов.

Разве на Вас не нападали больше всех на этих встречах? Как Жак Вильнёв например?

На собраниях Вильнев и другие неожиданно замолкали. Кроме того: если на меня нападают мои прямые соперники, значит, не так уж много плохого я совершил.

Было ли ошибкой то, что вы въехали в Жака Вильнева в 1997 в финале чемпионата?

Если и была такая ситуация в моей карьере, что я хотел бы, чтобы ее не было, то это она.

Г-н Шумахер, за все годы была хоть секунда, когда вам хотелось уйти из гонок?

Была. И не секунда. Это было в 1994 году, когда Айртон Сенна погиб во время Гран При в Сан Марино.

Какие мысли пришли тогда Вам в голову?

К тому времени я был 20 лет в автоспорте, но никогда у меня не было тяжелых потрясений. В те выходные погиб не только Сенна, но и Роланд Ратценбергер. Я жутко расстроился из-за смерти обоих гонщиков и спросил себя, что для меня значит формула 1 и гоночный спорт. Поэтому я не поехал тогда на похороны Айртона а на тесты. Я должен был знать, могу ли я продолжать гонки и доставят ли они мне радость. Кроме того, я не хотел траура на публике, ведь все ждали моих слез. Я был потом на могиле Айртона. С Коринной.

Вы продожили карьеру. И стало быть, отогнали страх перед смертью?

В определенном смысле да. Такие аварии относились для меня к прошлому. Ездить в формуле 1 времен Ники Лауды было чистой игрой в рулетку. Тогда машины были, сказать честно, из картона.

Абсолютной безопасности в формуле 1 нет. Вы сами попали в тяжелую аварию в 1999 г. в Сильверстоуне. А страх перед смертью не вернулся?

Когда я нажал ногой на педаль тормоза, я сразу заметил, что что-то не так. Есть лучшие ощущения, чем на скорости 120 и без тормозов влетать в гору покрышек. После аварии я сразу попытался сразу выбраться из машины но не смог. Мои ноги зажало кабиной. Штанга прошла через шасси и сломала мне ногу. Я хотел выбраться оттуда, но не мог.До этого у меня были инциденты, но до Сильверстоуна такого тяжелого случая не было.

И что дальше?

Я лежал там, слашал удары собственного сердца и они были все тише и тише, бум-бум-бумбум-бум- и дальше ни ударов, ни себя я не слышал.

Вы думали, что можете умереть?

Я был там, лучше сказать, я лежал возле себя, слышал голоса помощников и врача, потом сердце не билось. Я испугался, думал: сейчас конец.

Вы носите на шее большой крест.

Это украшение.

Вы не верите в бога?

Верю.Но на свой манер, не так, как предписывает церковь. Примерно так: есть кто-то, кто мною руководит.

Ники Лауда через шесть недель после страшной аварии 76 года на Нюрнбургринге опять уселся в кабину.Но в последней гонке того сезона он в сплошной дождь остановил машину, так как почувствовал опасность. А вам не хотелось еще недавно, остановить машину из за того, что не чувствовали себя в безопасности ?

Нет, но в сильный дождь мне становится ездить не по себе, потому что ничего не видно. В визире полно капель дождя, раньше запотевало все изнутри, ездили практически вслепую. Поэтому в дождь я ездить не люблю.

Удивительно, вас считают королем дождя.

В последнее время я был – поставьте это в кавычки- на сухой трассе «успешнее» своих коллег. Но я согласен: в дождь ты должен вести машину тоньше, чувствовать ее лучше. И разница в этом у водителей становится очевидной. Меньше контроля над машиной - начинается аквапланирование, ты взлетаешь – и конец.

Во времена Бенеттона Вас упрекали в некорректности. Отсюда сразу возник образ Хулигана Шумми. Например в 1994 г. в Сильверстоуне вы проигнорировали черный флаг, дисквалификацию. Из-за этого потом потеряли второе место и пропустили две гонки.

Минуточку! Я не проигнорировал тогда черный флаг. Я его просто не увидел. И я не говорю о том, что я не допустил ошибок, да и ФИА тоже не без греха. И к тому же я не мог понять, почему именно из меня сделали козла отпущения.

Но в правилах ФИА пишется о том, что …

Ах в правилах! Тогда в формуле 1 было в норме в ходе прогревочного круга пробираться вперед, а потом всех пропускать. Уж если так, то обычным наказанием было бы ставить в конец стартовой площадки. Но ничего такого не происходило.

За вами замечали, что Вас это очень раздражало.

Конечно, да. Мое восприятие было таким: все это инсценировано, и я должен быть злым мальчиком. У нас было большое преимущество в чемпионате, И наказали многих. Тогда и пошла волна против нас. По образу и подобию, как с этим обходился Флавио Бриаторе, он тоже не особенно помог. Тут ты один плывешь против шторма, у тебя нет сил, ты можешь сказать о том, что ты хочешь, но это никого не интересует.С прошествием времени смотришь на это по другому, не только со своей точки зрения. Может быть со временем это понимание придет и к Фернандо Алонсо.

Что Вы имеете в виду ?

Я имею в виду ситуацию в Монце этого года.Когда он чувствовал себя несправедливо наказанным ФИА, когда он подозревал заговор против себя. Я очень сочувствовал ему, и его реакции предвидел, потому что ситуация была как со мной в 1994 г. Я сказал ему об этом после гонки в Монце, когда мы встретились в Женевском аэропорту.

О вас идет слава командного игрока. Можете Вы экспромтом назвать имена 5 механиков из Феррари и их дни рождения?

Должен Вас разочаровать. Мне это не удастся, с нами работают тысячи людей.

Когда вы пришли в Феррари, команда была для Вас дикой толпой, которая за двадцать лет не создала конкурентоспособного болида?

Нет, это не так.

Но Феррари двадцать лет не выигрывала титула.

Да, верно.. Но когда я впервые сел в машину 1995 года, на первом пробном в Эсториле, я почувствовал, что из нее выйдет гораздо большее. Мы с этим болидом показали время, гораздо лучше в сравнении с Бенеттоновской чемпионской машиной двумя месяцами раньше на таком же треке в заездах на время. И при этом у нас было больше бензина в баке.

Другими словами: в Феррари 20 лет были плохие гонщики?

Я не знаю, можно ли все сваливать на пилотов. Я быстро понял, чего нам не хватало.Самое смешное было в том, что это знал и инженер Феррари, но ему не удавалось это воплотить на деле. Ему нужен был кто-то, кто ему помог бы сделать шаг вперед. В этом смысле я был полезен для Феррари, ведь я уже дважды был чемпионом мира, и имел соответствующий статус и свои аргументы. Поэтому Феррари меня и купила.

Если Вы представите себе, что Вы сидите через несколько лет в кресле, к Вам подходит внук и говорит: Дедушка, я слышал, ты был суперзвездой спорта, великим, но почему тогда тебя в Германии только уважали, но не любили? Как Вы ответите?

Я думаю, что каждый, кто часто был вторым, пользуется большей любовью, чем вечный победитель. К тому же много лет я отгораживался стеной от других. Болельщики просто не имели шанса узнать, каков же на самом деле этот Шумахер.

Хотели бы Вы, чтобы Ваши сограждане больше любили Вас?

Конечно, да.

Ваш имидж сильно изменился после того как вы дали волю слезам в Монце в 2000 году.

Этот эпизод означает как раз то, чего я страшился- показывать свои чувства. Реакция на мои слезы беспокоила меня и поэтому я вновь захотел укрыться за защитной стеной.

После того как Вы прошли отметку Сенны – 41 победа в Гран При в 2000 г. и потом плакали на заключительной прессконференции, появился заголовок «Робот зарыдал, потому что он стал человеком!»

Да это шизофрения! Получается, я был роботом до сих пор, потом заплакал и стал человеком. Я человек, потому что я плачу? Кем же я был до сих пор? Это гротеск!

В позапрошлом году вы пожертвовали 10 миллионов долларов жертвам авиакатастрофы в Юго-Восточной Азии и за это Вас критиковали в Германии. Вас это удивило?

Я был в то время в отпуске и не знал о такой реакции. Кроме того, жертвуем мы с Коринной вместе,чтобы помочь страдающим людям. Мой гонорар за «Астерикс» пойдет Институту болезней мозга и позвоночника, который я спонсирую вместе с Жаном Тодтом.

Критика в Ваш адрес за границей стала более конкретной чем в Германии. С чем Вы это связываете?

Это связано с тем, что успешного спортсмена в его стране критикуют больше. Возьмите пример Фернандо Алонсо. Нельзя без удивления читать комментарии о нем испанских журналистов. Он самый молодой двукратный чемпион всех времен, а они им недовольны. Они пишут что он ведет себя вызывающе, не подпускает к себе никого, не показывает своих чувств. Это напоминает мне о чем-то…

Есть места, где вы просто Михаэль Шумахер, а не гонщик Шумахер?

Есть одно место: дома в Швейцарии.Здесь я могу быть спокоен.И нигде больше.Я был даже в Патагонии, на конце света. Коринна, я, и пингвины. И что происходит? Какой-то автобус турбюро выворачивает из-за угла…

Когда Вы после изматывающих гонок приезжали домой, применяли вы какие-то методики, чтобы восстановиться в нормальное состояние?

Что Вы имеете в виду?

Йогу, например.

Я кое-что попробовал, медитацию и все такое, так как хотел знать, поможет ли это мне в спорте. Но я по природе очень уравновешенный человек. Мне это не нужно. И с тех пор, как появились дети, вся моя жизнь крутится вокруг них. Мне не нужно вспомогательных средств , чтобы отключиться.Это происходит автоматически, когда я вхожу в свой дом и вижу моих детей.

Вашим детям Джине и Мику 9 и 7 лет. Вы очень оберегаете их от публичности.У них нет потребности увидеть Вас за работой?

Они уже спрашивали иногда: «Папа, а можно нам с тобой?» Но это было просто невозможно. Жизнь это не концерт по заявкам. По крайней мере моя жизнь.

Ваши дети понимают это ?

Трудно объяснить это ребенку. Если бы я взял их на гонку, я не смог бы их защитить. Ваши коллеги не преминули бы их сфотографировать. Но у моих детей нет ничего общего с миром Формулы 1. Это дети, а не фотомодели.

Вы передете детям свою систему ценностей ?

Семья для меня и Корины значит очень много. Мы хотим, чтобы наши дети почитали семью как институт, поскольку она дает главный подход к жизни. Она важна в трудные времена. Наши дети должны знать, что могут рассчитывать на нас всегда.

Вы старший брат Ральфа. Вы подарили ему, если даже вы с ним не сознаетесь в этом, «лучшую», беззаботную жизнь. Он благодарен Вам за это ?

Беззаботную жизнь? Ральф об этом другого мнения.

Вы не ожидаете от него никакой благодарности?

Нет. В тот момент, когда я успешно выступал в формуле 1, перед ним открылись новые возможности. Это не значит, что ему пришлось легче как пилоту формулы 1. Ральфу пришлось преодолевать препятствия, например на соответствие ожиданиям, по которым его оценят. Он не мог так плотно подойти к делу. Ему было тяжелее чем мне.

Вы серьезно так думаете?

Конечно, можно спорить о том, что я с Вилли Вебером открыл ему дорогу, поддержал его. Но в конце концов он ведь сам должен был все доказать себе и своим критикам.

Вас не задело, как Ральф ответил на вопрос о Вашем уходе:"Одним быстрым гонщиком меньше ?"

Это меня задело бы, если бы я не знал, что мой брат иногда быстрее говорит, чем думает. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы знать, что он действительно думает.

Вы задумывались над тем, как чувсттвует себя младший брат лучшего гонщика всех времен?

Я даже спорил из-за этого иногда. Это многое извиняет. Ральф и я раньше долго были вместе. И это было прекрасно.С тех пор у каждого своя семья, мы видимся редко. Каждый из нас видит, что его семье так хорошо. И это нормально.

Г-н Шумахер, своими успехами вы сделали автоспорт популярным в Германии. Что вы изменили?

Я осознаю, что я кое-что сделал для развития автоспорта, он стал популярным, что с моими успехами стал популярным го-карт и возникли его разновидности. Я горд этим, в особенности потому, что картинг мне больше всего по душе.

В начале 90-х годов очень много и горячо дискутировались расход бензина и ограничения скорости. Сейчас Вы об этом что думаете?

Возможно, я встречу некоторые возражения, но мы должны у себя в Германии сохранить езду без ограничения скорости. Я до сих пор придерживаюсь взгляда, что ограничение скорости не снижает число аварий. Я не знаю статистики аварий соседних стран, но я сомневаюсь, что их цифры намного ниже, чем у нас в Германии. Ограничивать скорость должен сам водитель. Когда движение вялое, водитель становится менее внимательным.

Когда Вы оглядываете взглядом свою карьеру, о каком моменте вы думаете в первую очередь?

Япония 2000 год. Финишная черта.Я проезжаю ее и становлюсь чемпионом с Феррари. Если бы в 2000 году я потерпел неудачу, кто знает, что бы из меня вышло дальше! Я бы остался двукратным чемпионом и одним из многих. Кто знает.

Как у самого успешного гонщика формулы 1 всех времен – что стоит в конце этой карьеры?

Мне припоминается одна фраза с чемпионата мира по футболу в Германии: «Спасибо за предоставленное удовольствие».

Где Вы будете во время первой гонки следующего сезона?

Уж точно не на трассе. Где тогда? Скорее всего дома. Теперь мое место там.

[kupu]

Я не спорю, команда, безусловно, должна быть сосредоточена на гонщике, который ведет борьбу за титул, но я даже не представлял себе до какого абсурда это может дойти! Шумахер такой же эгоцентрист, как Сенна или Прост. Иногда это даже неплохо, но все должно быть в меру. Ни Сенна, ни Прост не гноили так своих партнеров по команде..." (с) Херберт.

На первых порах казалось, что Джонни преувеличивает. Шумахер, который фактически сам выбрал себе нового партнера по команде, наложив вето на переход в Ferrari Рубенса Баррикелло, встретил Ирвайна довольно дружелюбно. "Многие пугали меня тем, что Михаэль будет своим авторитетом тормозить мою карьеру, но пока этого нет, - радовался в начале 1996 года Ирвайн. - Напротив, на зимних тестах он был весьма мил и даже дал мне несколько полезных советов. Конечно, пока мы еще не слишком хорошо знаем друг друга, но уже сейчас у нас неплохое взаимопонимание. Надеюсь, и дальше особых проблем у нас не возникнет. Думаю, все дело в том, что я знаю, что он безусловный первый номер команды и принимаю это без всяких разговоров, а его бывшие партнеры по Benetton не делали этого. В то же время Жан Тодт обещал мне, что я получу точно такую же машину, как и у Михаэля, а требования к настройке у нас с ним схожи. К тому же у меня уже есть опыт работы "вторым номером". Помнится, когда семь лет назад в Pacific Ф-3000 я был "лакеем" при Юкки Ярвилехто, я неплохо выкрутился из этой ситуации".

Увы, благодушия Михаэля хватило лишь на несколько месяцев. Как только в первой же их совместной гонке за Ferrari Ирвайн посмел опередить Шумахера в квалификации (всего лишь в третий раз за пять лет в Ф-1 немец стоял на старте позади своего партнера по команде), от добродушия Шуми не осталось и следа. А у Ирвайна вскоре появились те же проблемы, что преследовали и предыдущих напарников Михаэля в Benetton/ Ирландцу перекрыли доступ к телеметрии с машины Шумахера, стали недоливать топливо и забывать в боксах покрышки во время пит-стопов... Словом, все пошло по уже знакомому сценарию, хотя Ирвайн все еще на что-то надеялся: "У Михаэля контракт с Ferrari на два года, у меня - на три! Так что через два года, когда он уйдет, я хочу остаться здесь первым номером и стать чемпионом мира."

Самое удивительное, что желание Эдди действительно едва не исполнилось. Михаэль из Ferrari никуда не ушел, однако авария на первом круге Гран При Великобритании-99 (кстати, при атаке на Эдди Ирвайна) стоила Шумахеру сломанной ноги и надежд на чемпионский титул 1999 года. В отсутствие Михаэля Эдди, как и мечтал, стал лидером Ferrari, выиграл две гонки. Но в Нюрнбурге механики Scuderia в очередной раз потеряли в боксах его шины, Ирвайн лишился нескольких верных очков, а сними, как потом выяснилось, и чемпионского титула. И даже та победа, которую подарил Ирвайну Шумахер на Гран При Малайзии, уже не позволила ирландцу опередить Мику Хаккинена. Эдди остался в чемпионате вторым, но зато стал первым с 1991 года партнером Шумахера, сумевшим опередить немца в чемпионате.

Тем не менее, осознав, что отныне в Ferrari он навсегда будет оставаться в тени Михаэля, Ирвайн покинул Маранелло. И, как тремя годами раньше Херберт, первое, что сделал Эдди, оказавшись "на свободе", так это высказал все, что он думает о Михаэле и команде. И, естественно, предостерег своего бывшего партнера по Jordan Рубенса Баррикелло, заступившего после ухода ирландца "на пост №2" в Ferrari.

"Эдди просто потряс меня, согласившись на все оговоренные контрактом условия, ставящие его в положение человека второго сорта. Я бы никогда не пошел на это. Что же касается Шумахера, то он и вовсе не так уверен в своей непобедимости, как хочет показать, иначе бы не наложил вето на мой приход в Ferrari", - говорил обиженный Баррикелло осенью 1995 года, когда понял что в Scuderia в пару к Шумахеру возьмут не его, а Ирвайна. А между тем сам Рубиньо не переставал мечтать о красном автомобиле. "Для Ferrari не составляет труда найти пилота в пару к Шумахеру, ведь несмотря ни на что, практически любой гонщик спит и видит себя за рулем машины из Маранелло", заявил как-то Ален Прост. Красные машины с черным гарцующим жеребцом на борту, словно мифические Сирены, завлекают в команду все новые жертвы. Не стал исключением и Баррикелло. Как только осенью 1999 года его поманили в Ferrari, Рубиньо тут же забыл о своих словах четырехлетней давности и бросился в объятия "красной Сирены". При этом условия его контракта были ничуть не лучше, чем четыре года назад у Ирвайна.

Как и ожидалось, быстрых успехов сотрудничество с Шумахером Рубиньо не принесло. За два года бразилец буквально выплакал одну, почти случайную победу в Германии. Когда же после Гран При Австрии'01, где его в очередной раз заставили пропустить Шумахера, Рубенс попытался было покачать права, ему тут же заткнули рот... продлив его контракт с Ferrari еще на год. И вскоре Рубенс уже вновь разгуливал по паддоку со счастливой физиономией. Через год история повторилась! Но теперь Рубенса заставили отдать победу. Правда, уже после подписания нового двухлетнего контракта. И высшая ступень пьедестала, на которую бразилец взошел по приглашению Шумахера под звуки немецкого гимна - больше походила на издевательство."

"Формула-1", №6, 2002 г.

[Славец]

Про Херберта....

История конфликта Херберта и Шумахера лежит в плоскости личных отношений, а "привязал" эти разногласия к работе Джонни гораздо позднее, после собственного увольнения из Беннетона в 1995-м.

История некрасивая и имеет отношение к невесте Михаэля и к длинному языку господина Херберта. Об этом в свое время говорил Ральф, многое узнавший об отношении в паддоке к Коринне, когда дебютировал в Формуле-1.

Молодой Ральф тогда удивлялся, почему Михаэль не "разберется" с подобными болтунами по-мужски, а вместо этого продолжает постоянно, как ни в чем не бывало, брать Коринну на гонки.

Ну, мы же с вами люди взрослые и понимаем, что "дуэли" и "разборки" не добавляют уважения к женщине?

На самом деле работой Херберта в Беннетоне был сильно недоволен Уокиншоу, технический директор команды, человек, который в свое время уговорил Бриаторе нанять Росса Брона и Рори Бирна, а также пригласить Шумахера.

Уокиншоу говорил, что Херберт может блестяще проехать круг, но не способен ни повторить его, ни объяснить, почему он проехал быстро. Джонни отказывался совершенствовать свой стиль вождения, его работа с настройками не удовлетворяла технарей, включая Пэта Симондза.

Тем не менее он смог выиграть пару гонок в Беннетоне, следовательно, все его разговоры о неконкурентоспособной технике - это лишь разговоры. Правда, выиграл он эти гонки при сходах Шумахера, а его результаты в квалификации в сравнении с Шумахером были 0-2 в 1994-м и 1-16 в 1995-м.

[Dragon]

Про Херберта....

История конфликта Херберта и Шумахера лежит в плоскости личных отношений, а "привязал" эти разногласия к работе Джонни гораздо позднее, после собственного увольнения из Беннетона в 1995-м.

История некрасивая и имеет отношение к невесте Михаэля и к длинному языку господина Херберта. Об этом в свое время говорил Ральф, многое узнавший об отношении в паддоке к Коринне, когда дебютировал в Формуле-1.

Молодой Ральф тогда удивлялся, почему Михаэль не "разберется" с подобными болтунами по-мужски, а вместо этого продолжает постоянно, как ни в чем не бывало, брать Коринну на гонки.

Ну, мы же с вами люди взрослые и понимаем, что "дуэли" и "разборки" не добавляют уважения к женщине?

Ну нехороший характер Джони как человека и Жан Алези подтвердил , когда стали вместе выступать , а ведь после соплей и нытья Джони , он даже пытался его оправдывать и защищать , обвиняя Майкла , хотя и были в хороших отношениях , но правда тогда ему пришлось уйти из любимой Феррари и имено из-за Майкла .

На самом деле работой Херберта в Беннетоне был сильно недоволен Уокиншоу, технический директор команды, человек, который в свое время уговорил Бриаторе нанять Росса Брона и Рори Бирна, а также пригласить Шумахера.

Да откуда ты всё время эти глупости берёшь , Уокиншов сам всё решал , так ка был СОВЛАДЕЛЬЦЕМ Бенеттон , а Флавик только наёмник .

Рори ж вообще был изначально в Тоуломен и гл.конструктором - с 1981г. , а вот Майкла и потом Брауна имено Уокиншоу( он их хорошо уже знал ) и Флавик ни каким боком ни имел отношения . Но теперь имено Флавик возвышает себя и всё себе приписывает , а народ на эту - лапшу и ведётся .

Совлаелец Комнды , ни будет ни когда якобы "просить" своего наёмника Флавика , и тем более ни хрена не понимающего тогда в Автоспорте , в от личии от того же Уокиншоу . Он только финансами , притом по заданию хозяев и занимался

[Dragon]

Тут знакомый подкинул , многогих , даже я раньше фоток не видел - размер 1024х678

[Dragon]

[Dragon]

[Dragon]

ну и не такое старинное , но тоже старое

Michael Schumacher (GER) tests the Ligier JS39B Renault to evaluate the Renault V10 engine that will power his Benetton for the following season. Formula One Testing, Estoril, Portugal, 12-16 December 1994.

[Dragon]

Michael Schumacher tests the Sauber Petronas C16 to assist the Swiss team with development information. Formula One Testing, Mugello, Italy, 12 September 1997.

[Александр Кречетов]

Заранее извиняюсь, если это здесь уже было, но ролик очень впечатляет.

[Александр Кречетов]

Картодром-музей в Керпене

[Александр Кречетов]

Ещё одна хорошая ссылка на венгерский сайт о Михаэле.

[Corifan]

Неужели у фобов только одна эта статейка в рукаве?

А шум поднимают такой, как будто вооружены до зубов.

имхо, статья не стоит многоразового обсуждения и безусловно дискредитирует фобов

Откуда в Макао гора Фудзи ?

шумофилы сами разобрались

Макао, это португальская колония в Китае <...>

А Фудзи - Япония 2 декабря (заработал там 20 тысяч фунтов) - выграл Майкл

[Corifan]

В поисках соринки в своем болоте, или Иголка в стоге сена

Значитса цитата от О. Линды по поводу гран-при Монако-2006

Тем не менее в квалификации Михаэль сражался как лев<...>

Признаюсь: наблюдая этот маневр по телевизору, я аплодировала. Он был неуклюж и шит белыми нитками, но свидетельствовал о том, что его увешанному титулами, как новогодняя елка мишурой, автору в этом мире еще далеко не все по барабану. Что ради победы Шумахер еще готов на безумства!

<...>

Непонятна только реакция самого Шумахера и его ближайшего окружения, дружно обвинивших всех и вся во враждебных действиях против Скудерии и ее лидера.

А ведь у немца был шанс стать героем. Для этого ему надо было прямо и открыто сказать: да, я сделал это специально, потому что хочу выиграть!

Но Шумахер снова повел себя так, как вел уже не раз. Например, в 97-м в Хересе, когда попытался вышибить с трассы соперника номер один в борьбе за титул Вильнева. Или в 94-м, когда торпедировал Хилла. Человек, совершающий поступки, не должен бояться нести за них ответственность. Как никогда не боялся этого Сенна, тень которого преследует Шумахера вот уже 12 лет. Если бы в том же Хересе он нашел в себе силы признать умысел в своей атаке на Вильнева, журналисты признали бы его героем. Не святым, не безупречным рыцарем в сияющих доспехах, но - героем. Это был бы тот штрих к портрету, который превращает просто хорошую картину в шедевр.

Но Шумахер лишил прессу такого подарка. Вместо того чтобы честно подставить грудь под пули и выйти из-под обстрела победителем, он начал глупо и жалко отрицать случившееся!

И сейчас, спустя почти 10 лет после случая в Хересе, Шумахер не нашел в себе мужества сказать правду. А жаль. Суперчемпион, живущий страстями, - это действительно был бы шедевр.

Вот что у наших властителей дум героизмом зовется. Делай што хош, главное сразу после - бегом к журналистам. И уж они в долгу не останутся.

Похоже на индульгенцию от прессы

[Corifan]

Херес 1997. Михаэль и Жак отмечают титул последнего

[Ден]

БИОГРАФИЯ МИХАЭЛЯ ШУМАХЕРА: Сезон 1996 – Адаптация в Ferrari (часть 1)

Подписав долгосрочный контракт с Ferrari, Михаэль не питал больших иллюзий насчет конкурентоспособности команды в 1996 году. Немец знал – потребуется приложить титанические усилия, чтобы опять бороться за титул. Скудерия находилась в глубоком моральном кризисе, из которого, как полагала донельзя критичная итальянская пресса, конюшне уже не выбраться. С начала 80-х годов Ferrari вела спор за чемпионское звание и всякий раз за эти 15 лет не могла добиться своей цели (хотя два раза выигрывала Кубок Конструкторов за счет гармоничного дуэта пилотов).

Впрочем, дела Скудерии медленно, но верно шли на поправку с приходом грамотного руководителя Жана Тодта. Ему еще только предстояло заработать репутацию в Формуле-1, зато он был знаменит тем, что привел марку Peugeot к победам в ралли и своим вниманием к мелочам. Француз понемногу устранял хаос и неорганизованность в рядах сотрудников команды, а приход Шумахера способствовал повышению дисциплинированности.

Непременным условием немца было получение статуса непререкаемого первого номера. Он требовал, чтобы ему, как и в Benetton, обеспечили максимально комфортные условия работы и прочный психологический тыл. Как двукратный чемпион мира Михаэль имел на то право, раз уж он согласился вернуть былые успехи легендарной итальянской марке. Руководство Ferrari, убежденное силой аргументов и гоночными талантами Шуми, выполнило все его условия. Таких привилегий не досталось в свое время даже Алену Просту и Ники Лауде, но подход Benetton продемонстрировал всем, насколько эффективна ставка только на лидера.

Для начала немцу предоставили возможность выбрать себе напарника по душе. Михаэль отверг вариант с переводом тест-пилота Скудерии Николы Ларини в должность боевого гонщика, так как опасался, что механики конюшни будут больше симпатизировать своему соотечественнику. После долгих обсуждений решено было выкупить контракт Эдди Ирвайна в Jordan. Главный плейбой и шутник паддока стал партнером Шумахера по Ferrari. Ирландец относился к гонкам с известной степенью легкомысленности и, обладая достаточной скоростью, не стремился занять место лидера. Психологическая атмосфера команды, примадонной в которой становился Михаэль, не должна была давить на него.

Шуми в общении с прессой старательно отметал пересуды о его феноменально высокой зарплате в Скудерии и переводил разговор в иное русло: «Я подписал контракт не ради денег, а ради нового вызова», – не уставал твердить он скептически улыбающимся журналистам. – «Кроме того, никто не согласился бы платить мне такие суммы, если бы я не оправдывал ожиданий и на 100% не отдавался работе».

Немец и вправду показал себя настоящим трудоголиком. Пока многие гонщики нежились на солнечных пляжах или отплясывали на зажигательных дискотеках Ибицы он, стиснув зубы, наматывал бесконечные тысячи кругов на тестовой трассе во Фьорано, тщательно готовясь к предстоящему сезону. Ferrari начинала работу с десятицилиндровым двигателем (единственной из пелотона использовав V12 в 1995 году) и новый мотор, хотя и не дотягивал до уровня Renault, по признанию Шумахера, получился очень даже неплохим.

Когда в ноябре Михаэль впервые сел в кокпит итальянского болида, он и команда испытали обоюдное потрясение. Гонщик был удивлен, как много персонала собралось посмотреть его первые заезды. Они энергично махали ему руками и кричали приветственные слова и пожелания удачи. Не привыкший к такому бурному проявлению эмоций (в Benetton обычно вели себя более сдержанно) немец слегка опешил. Фантастический прием во Фьорано навсегда остался в его памяти. Сотрудники Ferrari запомнили этот день совсем по другим причинам – их несказанно впечатлил пилотаж двукратного чемпиона мира.

Несмотря на все недостатки шасси, Шуми быстро вывел машину на предел. Спустя всего 10 кругов на абсолютно новом для него болиде он уже показал максимальную скорость на 20 км\ч больше, чем кто-либо из предыдущих пилотов Скудерии (Алези и Бергер). В конце тестового дня Михаэль улучшил рекорд трассы на 1,5 секунды! Это была впечатляющая демонстрация, доказавшая всем: прежние проблемы конюшни были связаны не только с болидом, но и пилотами.

«Он каким-то чудесным образом преодолел проблемы с управляемостью и достиг результатов, которые превзошли все ожидания!» – восторгался трехкратный чемпион мира Джеки Стюарт, комментируя работу Шумахера. – «Это признак великого гонщика – приспосабливать свой стиль пилотажа к изменившимся условиям. Даже если баланс машины не оптимален, этот парень способен устранить имеющие недостатки. Он умеет думать и принимать конструктивные решения – редкая черта среди современных пилотов. При этом он делает все быстро и ему не требуется много времени, чтобы справиться со стрессовой ситуацией».

Важно заметить – немец творил чудеса на трассе не только благодаря исключительному гоночному таланту, но и великолепной физической форме. Его феноменальная отдача в тренажерном зале устанавливала новые стандарты оптимальной формы для всех пилотов Формулы-1. Инженеры Ferrari быстро заметили способность Михаэля вести интенсивные радиопереговоры с командой во время экстремальных условий на трассе. Подлетая к сложному повороту с отметкой спидометра под 300 км\ч, он успевал одновременно хладнокровно погасить скорость и ровным тоном описать поведение болида в данный момент. Алези и Бергер просто не были на это способны, справляясь только с пилотажем. Какая-либо связь с боксами во время заезда отрицательно сказывалась на их концентрации.

Вскоре Шуми окончательно обуздал свою норовистую лошадку, не без грамотной помощи персонала Скудерии. К концу зимы он уже ощущал машину как продолжение самого себя. Привыкнув к болиду и добившись от него предсказуемого поведения, немец мог меньше бороться с управлением и сконцентрироваться на техничном прохождении кругов. И, самое важное, он стал своим человеком в команде, ощутив в этом плане, пожалуй, даже большую свободу, чем в Benetton.

«Я даже не ожидал встретить в Ferrari такое количество гостеприимных и добрых людей!», - радовался Михаэль. – «В английских командах все же больше чопорности, а здесь гораздо проще завязывать дружеские отношения. Я нашел общий язык не только с моими инженерами, но и с другими специалистами, с которыми не приходится работать постоянно. И это произошло само собой! Теперь мы работаем именно так, как я люблю – с взаимным уважением и пониманием, а также немедленной реакцией на возникшие проблемы».

Шумахер быстро осознал, как этим простым и настроенным на работу итальянским парням не хватало центральной силы, четко указывающей им направление движения. Этой силой стал он сам и Жан Тодт. За какие-то три месяца его сотрудничества со Скудерией моральный дух персонала поднялся на невообразимую доселе высоту. Люди действительно поверили в то, что выход из тупика уже близок, стоит только сделать несколько по-настоящему верных шагов к успеху.

Когда заканчивался рабочий день, немец, бросив быстрый взгляд на часы, не стремился быстрее покинуть боксы. Он допоздна просиживал в спортивном штабе Ferrari, до хрипоты описывая поведение машины на трассе и предлагая интересные решения инженерных проблем. Иногда обсуждение важных вопросов затягивалось до 3-4 утра, тогда Шуми лично ездил за пиццей в ближайший магазинчик и угощал этим поздним ужином весь персонал базы.

Из всех этих мелочей и искренних человеческих отношений постепенно складывался образ Михаэля. Он больше не воспринимался парнями Скудерии как суперзвезда, самый высокооплачиваемый пилот в истории команды. Он общался с ними на равных, без толики надменности и подозрительности, которая часто присутствовала в его общении с вездесущей прессой.

Итальянские газеты, в отличие от сотрудников Ferrari, восприняли появление Шумахера в штыки и пристально следили за каждым его шагом, раздувая сенсации из его малейших ошибок. «Да, журналисты создают колоссальный прессинг, это вам не с Дэймоном Хиллом гоняться», - отшучивался немец, но было понятно, что СМИ сожрут его живьем, если он не добудет в следующем году для Скудерии хоть одной выстраданной победы. Но насколько велики были его шансы блеснуть уже в 1996?

Михаэль перед началом сезона подчеркивал преимущество болида F310 при прохождении высокоскоростных поворотов и утверждал, что машина там настолько быстра, что этот параметр даже не требует улучшения. При этом он упирал на то, что в медленных поворотах его прошлогодний Benetton вел себя значительно лучше. Болид, спроектированный техническим директором Джоном Барнардом в любом случае был уже построен и вносить серьезные коррективы в шасси по ходу сезона не предполагалось, поэтому Шуми предпочел сосредоточиться на реальных целях.

Он очень трезво оценил свои шансы на третий чемпионский титул, назвав их пустыми мечтаниями. 1996 должен был стать предсказуемым годом доминирования Williams и давнего соперника Дэймона Хилла и немец на сей раз не имел возможности навязать британцу равную борьбу. «Я лишь хочу попытаться выиграть как можно больше гонок», – сказал Михаэль на официальной презентации F310. – «И, знаете, ребята, я буду очень рад возродить миф о гарцующем жеребце…»

(продолжение следует)

БИОГРАФИЯ МИХАЭЛЯ ШУМАХЕРА: Сезон 1996 – Подвиги для Ferrari (часть 2)

Итак, Шуми полностью адаптировался в Ferrari за межсезонье, но знал, что ему не придется играть первую скрипку в оркестре. Главным и бесспорным фаворитом была команда Williams, представившая проверенное шасси FW18, лишь незначительно отличавшееся от прошлогоднего FW17, выигравшего пять Гран-При. Лидером конюшни оставался Дэймон Хилл, а вот на место Дэвида Култхарда пригласили чемпиона американской серии CART Жака Вильнева (сына знаменитого пилота Жиля Вильнева).

Прямыми конкурентами Скудерии являлись Benetton и McLaren. Флавио Бриаторе делал хорошую мину при плохой игре и всюду заявлял о готовности выигрывать и без Шумахера, но уже зимние тесты продемонстрировали явную неспособность Алези и Бергера также эффективно обуздать нервный B195, как это делал Михаэль. Все в Benetton привыкли работать исключительно на немца, и им пришлось трудно в эпоху перемен. Неплохой потенциал имела команда McLaren на второй год сотрудничества с Mercedes, но на чемпионский титул они также не могли рассчитывать даже при наличии довольно сильной пары пилотов (Хаккинен-Култхард).

На этапе в Австралии гонщики Williams, как и ожидалось, оккупировали первый ряд стартовой решетки. Вторую линию заняли представители Ferrari. При этом Вильневу удалось опередить Хилла (он завоевал поул в дебютном для него Гран-При), а Ирвайну – Шумахера (на 0,236 десятых секунды)! В гонке Михаэль шел в отличном темпе и после пит-стопа уже опережал Эдди, но вынужден был сойти из-за утечки тормозной жидкости.

Ирландец поднялся на подиум, который стал для него единственным в сезоне. Немец, зверски вкалывавший для конюшни все зимние месяцы, естественно, был недоволен. Реакция Ferrari на неожиданные успехи Ирвайна была мгновенной. Эдди просто указали на его место, перекрыв доступ к данным телеметрии двукратного чемпиона мира. Жизнь ирландца в команде сильно осложнилась, несмотря на его оптимистичный характер. Подобное отношение руководства отразилось на его результатах в течение сезона. За оставшиеся 15 этапов он наскреб жалкие 7 очков, пребывая в тени своего звездного напарника.

По большому счету в Скудерии приняли излишние меры предосторожности для своего лидера, так как искусственно сдерживать Ирвайна не имело смысла. Да, он мог пройти феноменально быстрый круг, однако ему недоставало стабильности. В Мельбурне он уступил Шуми еще на первой трети дистанции – немец печатал ровные круги, на каждом отрезке гонки выжимая максимум из F310, а круги ирландца серьезно отличались по временам. Если бы не технические проблемы партнера, Эдди так и остался бы позади. Он ни в каком смысле не был серьезной угрозой превосходству двукратного чемпиона в Ferrari, тем абсурднее выглядело применение командной тактики в его отношении…

Уик-энд в Бразилии сложился для Михаэля благоприятно, если не считать болезненного укола по самолюбию (в ходе гонки победитель Дэймон Хилл опередил его на круг). Шумахер, всегда блестяще пилотировавший на дождевой трассе, смог привести машину на подиум, в полной мере воспользовавшись ошибками пилотов Jordan, отлично прошедших квалификацию и сходом Жака Вильнева.

На Гран-При Аргентины немец едва не вырвал поул у лидера Williams. Патрик Хед со сдержанным восхищением прокомментировал это событие: «Мне становится страшно, когда я вижу, что этот парень вытворяет с машиной!». Хилл лидировал от старта до финиша, но всем запомнилось, как отчаянно Шуми боролся за 2-е место. Двукратный чемпион мира добился бы своего, но один из острых обломков, оставшихся на трассе после аварии Луки Бадоера, повредил его заднюю подвеску.

Первый реальный шанс победить представился Михаэлю на Гран-При Европы. Дэймон провалил старт, оставалось разобраться с Вильневом. В Ferrari хорошо продумали тактику пит-стопов и незадолго до финиша немец вплотную подобрался к канадцу. Жак шел на предельной скорости и выдержал прессинг соперника, Шумахер отстал от него всего на 0,7 десятых секунды. Не претендующий на титул двукратный чемпион мира в отдельных гонках становился все опасней для фаворитов.

В Имоле он привел тиффози в экстаз, завоевав для Скудерии первый поул. «Столько радости, как будто это была победа в гонке!», – сказал Михаэль на пресс-конференции. На первых кругах Гран-При Сан-Марино лидировал Култхард, пока у него не отказала коробка передач. Хилл был более тяжело заправлен и Шуми красиво обошел его на торможении в Tamburello. Конечно, шасси Ferrari и Williams по-прежнему не могли сражаться на равных, и к концу гонки немец серьезно отстал от британца. Но и его 2-е место можно считать героическим – последние метры дистанции лидер Скудерии пересек с намертво заблокированным передним колесом!

Этап в Монте-Карло стал одним из самых ярких и скандальных в карьере Шумахера. Для начала он разбил F310 на утренней субботней практике, перейдя грань дозволенного на тесных улочках города. Затем прошел волшебный круг, достойный славы Сенны, в квалификации, опередив Хилла на полсекунды. Немец был настолько доволен своей поул-позицией, что на последних секундах сессии начал круг почета, приветствуя многочисленных болельщиков, собравшихся на трибунах. В то же время Бергер и Хаккинен еще были на быстром круге!

Герхард вылетел из туннеля на скорости под 280 км\ч, сконцентрированный на пилотаже, когда перед ним внезапно возник Михаэль, триумфально размахивающий руками. «Черт тебя побери!», – выругался австриец, пытаясь избежать столкновения. Дабы предотвратить аварию, опасную для жизни их обоих, пилот Benetton резко развернул B196 и задом влетел в поворот на спуске. Стюарды вывесили желтые флаги, попытка Хаккинена была испорчена. Флавио Бриаторе и Рон Деннис обрушились с критикой на Шуми и тот публично принес свои извинения: «Я поздно увидел Герхарда в зеркалах и не успел освободить ему траекторию. Это полностью моя вина».

Как бы то ни было, цель была достигнута – немец стартовал первым, а все другие позади. Судьи не стали подвергать лидера Скудерии дисквалификации, и он имел неплохие шансы принести победу Ferrari. Хилл был не согласен с такой оценкой ситуации и обошел Михаэля на старте, как и Бергер с Алези. В итоге двукратный чемпион мира, стремясь вернуть позиции, врезался в стену и сошел с трассы. «Я всего лишь человек», - развел он руками. – «Я ошибся вчера и ошибся сегодня. Я растроган тем, как отнеслась ко мне команда – ни слова упрека, исключительная поддержка. Они действительно верят в меня».

Эта вера окупилась сторицей уже на следующей гонке в Испании. Она проходила под проливным дождем. Неплохое 3-е место в квалификации еще не гарантировало победы, но кто мог тягаться с Шумахером на мокрой трассе? Даже заминка на старте, после которой немец откатился на 6-ю позицию, не повлияла на итоги гонки. Он ожесточенно пробился вперед, обогнав поочередно Ирвайна, Хилла, Бергера, Алези и, наконец, на 11-м круге Вильнева. Захватив лидерство, Михаэль больше не отдал его никому и к концу гонки создал 45-секундный задел над ближайшим преследователем!

Победа Шуми в седьмой гонке за Ferrari вселила в души болельщиков Скудерии небывалый оптимизм. Итальянская команда с начала 90-х крайне редко выигрывала Гран-При (это удалось только Бергеру в Германии-1994 и Жану Алези в Канаде-1995), тем ценнее и значимей был триумф конюшни. Первую половину сезона двукратный чемпион мог занести себе в актив – первых успехов он добился быстрее, чем от него ждали…

(окончание следует)

БИОГРАФИЯ М. ШУМАХЕРА: Сезон 1996 – Сила таланта и слабость техники (часть 3)

Испанская победа стала 20-й в карьере Шуми и дебютной за Скудерию. В первой половине сезона немец в каждой второй гонке поднимался на подиум, и высшая ступенька пьедестала почета в Барселоне настроила всю команду на оптимистический лад. Михаэль теперь делил 2-место в личном зачете c Жаком Вильневом (по 26 очков и одной победе у каждого), хотя Хилл создал прочный задел для чемпионства (43 очка). Ferrari также вырвалась на 2-е место в Кубке Конструкторов – 35 очков против 24 у Benetton. Конюшня Williams, естественно, была практически недосягаема (69 очков).

Шумахер не мог в одиночку бороться с мощью британской команды, но являлся лучшим среди остальных. Он одним из немногих перекрывал время Хилла и Вильнева в квалификации и ни разу по ходу сезона не оказывался ниже 4-го места на стартовой решетке! В Канаде он продолжил эту хорошую традицию, готовясь уйти в бой из второго ряда. Волею судеб немец был вычеркнут даже из числа претендентов на очки – сначала возникли механические проблемы с двигателем, а затем на 41-м круге гонки полетел ведущий вал.

Еще более обидным был взрыв мотора на прогревочном круге во Франции и это после того, как Михаэль героически взял поул! Его фантастические 1.15.989 на F310 можно смело заносить в учебники истории. К слову, быстрейший круг Вильнева в гонке равнялся 1.18.610. Ранний сход Шуми на автодроме Маньи-Кур убил всю интригу – 70 кругов зрители наблюдали за скучнейшей процессией шести пилотов Williams, Benetton и McLaren, которые финишировали почти в том же порядке, что и стартовали.

Итальянская пресса, не скупясь на эмоции, обрушилась с жесткой критикой на руководство Ferrari и в особенности на Жана Тодта. Лидер Скудерии, вместо того, чтобы сетовать на печальное положение дел, поступил очень благородно и выступил в защиту «маленького француза». Немец без обиняков заявил: «Именно в такие критические моменты все должны держаться вместе. Жан играет ключевую роль в команде. Если кто-то добьется его увольнения, то разрушит Ferrari!»

Это был красивый жест со стороны Михаэля, но одни слова не могли быстро повлиять на выход из кризиса. Унижение Ferrari продолжилось на Гран-При Великобритании. Неплохое 3-е время Шумахера в квалификации (хотя и почти в секунде позади от пары Williams) обещало неплохие дивиденды в виде очков, но уже на 3-м круге из-за утечки гидравлики на F310 отказала коробка передач. На трех этапах подряд лидер Скудерии остался ни с чем!

В Германии Шуми пришлось жестко бороться за право заработать очки в домашней гонке. Он избрал тактику одного пит-стопа и большую часть дистанции пилотировал на тяжело заправленной машине. Всех его усилий хватило на то, чтобы удержать позади себя Култхарда и Баррикелло. Драматичный сход лидирующего Герхарда Бергера (упущена единственная возможность некогда чемпионской команды Benetton выиграть гонку!) помог всем подняться на ступеньку выше. Хилл финишировал 1-м, Шумахер – 4-м.

Гран-При Венгрии начинался многообещающе. Михаэль в очередной раз совершил подвиг, вырвав поул у гонщиков Williams (1.17.129 против 1.17.182 у Хилла и 1.17.259 у Вильнева). Первые 18 кругов гонки он лидировал, сдерживая натиск более быстрых соперников, но Жак обогнал его незадолго до первого пит-стопа и немец не смог вернуть лидерство после серии дозаправок, как ни старался. Тем не менее, Шуми рассчитывал на нижнюю ступень подиума позади дуэта FW18.

Его четыре очка против трех на Хунгароринге у Алези сохраняли 3-е место лидера Скудерии в личном зачете. Как назло, за 7 кругов до финиша на F310 оборвало привод акселератора – Михаэль был классифицирован 9-м, но зачетных баллов, конечно, не получил. Очередной победный дубль принес Кубок Конструкторов Williams – легкая победа для этой британской команды в сезоне-1996. Оставалось разыграть титул между Хиллом и Вильневом, однако у канадца было значительно меньше шансов выиграть чемпионат. Шумахер же мог рассчитывать максимум на 3-е место, чтобы отыграться у Алези. Была маленькая возможность завоевать вице-чемпионство для Ferrari в командном зачете – и для этого требовалось совершить чудо.

Немец уже не раз доказывал – он в силах творить чудеса! Трасса в Спа, где Михаэль одержал первую победу в 1992 году, принесла ему удачу. На F310 установили новенькую модель коробки передач с семью скоростями – маленькое, но очень полезное преимущество. Хилл провалил старт и Шуми шел на 2-м месте позади Вильнева. И здесь на руку лидеру Скудерии сыграла машина безопасности, выпущенная после аварии Ферстаппена.

Шумахер лучше всех воспользовался возникшей суматохой, вовремя нырнув в боксы. Жак заехал позднее и потерял первую позицию, а идущие впереди пилоты McLaren не представляли для немца угрозы, так как им еще предстояла дозаправка. Победу у Михаэля мог отобрать только Вильнев. За 12 кругов до финиша канадец заехал на плановый пит-стоп, в то время как лидер Скудерии побывал там чуть раньше. Пилот Williams вырулил с пит-лейна в тот же момент, когда F310 прошла первый поворот и начала разгон. Соперники на подъеме влетели в знаменитую связку Eau Rouge («Красная вода») и Шуми оказался смелее. Жак не сумел контратаковать, и Ferrari досталась вторая победа в сезоне!

После стольких неудач этот успех пролился бальзамом на душу. Но настоящую эйфорию тиффози испытали, когда Михаэль выиграл второй раз подряд в итальянской Монце! Не иначе гоночный бог решил вознаградить Шумахера, прорывающегося в этом году через тернии к звездам. Сначала ситуация развивалась не в пользу немца – он провалил старт и откатился на 6-е место. Далее свою роль сыграла фортуна, а также напористость и скорость Шуми.

На 5-м круге лидер гонки Дэймон Хилл врезался в барьер из шин, слишком широко зайдя в первый поворот. Затем ту же самую ошибку допустили Жак Вильнев и Мика Хаккинен, повредив подвеску. Оба гонщика смогли вернуться в бой после обслуживания в боксах, а лидер Скудерии тем временем вышел на 2-е место позади Жана Алези. Пилот Benetton на этом этапе был крепким орешком, и Михаэлю не удавалось расправиться с ним вплоть до второй серии пит-стопов. Шумахер прошел три великолепных быстрых круга (лучший из которых равнялся 1.26.110) на легком болиде перед своей дозаправкой и, в конце концов, захватил лидерство. Трибуны Монцы разразились восторженными криками и аплодисментами – Ferrari не побеждала на домашней трассе аж с 1988 года!

Три феерические победы немца (Испания, Бельгия, Италия) в дебютном сезоне за Скудерию, в полной мере оправдали ожидания болельщиков и команды. Концовка чемпионата также получилась для Шуми радостной – он приехал на подиум в двух последних гонках (в Португалии и Японии). Неудачи его бывшей команды Benetton позволили Ferrari вырвать 2-е место в Кубке Конструкторов, опередив конкурентов всего на 2 очка (70 против 68!). Михаэль тем самым отстоял свое 3-е место в личном зачете, уступив только двум пилотам Williams. Никто не сомневался, что будь F310 более совершенной и надежной машиной, он бы претендовал на титул!

Итоги 1996 года свидетельствовали о главном: период кризиса и топтания на месте для Ferrari миновал. Команда добилась максимума в сложных обстоятельствах. Шумахер благодаря своим подвигам на трассе окончательно растопил сердца поначалу настороженно относившихся к нему итальянских тиффози. Героические выступления Михаэля завоевали симпатию новых болельщиков со всего мира, которые прежде негативно воспринимали «звездный PR-продукт» от Флавио Бриаторе. Шуми доказал, что может побеждать и в другой конюшне. Сила его таланта была залогом успеха и в сезоне-1997. Задачей Ferrari было как можно скорее преодолеть техническое отставание от Williams…

Сезон 1996 в цифрах и фактах

Итоги выступлений: 3-е место в чемпионате мира

Очки: 59

Победы: 3 (ГП Испании, ГП Бельгии, ГП Италии)

Поул-позиции: 4 (ГП Сан-Марино, ГП Монако, ГП Франции, ГП Венгрии)

Быстрые круги: 2 (ГП Испании, ГП Италии)

Подиумы: 8 (ГП Бразилии, ГП Европы, ГП Сан-Марино, ГП Испании, ГП Бельгии, ГП Италии, ГП Португалии, ГП Японии)

Лучшая гонка: Гран-При Испании

(Фантастический пилотаж под проливным дождем в Испании ярко продемонстрировал все грани таланта Михаэля – на несовершенной F310 он разгромил всех соперников и принес первую победу Ferrari)

Подготовил: Юрий Пученькин, spam.spam.ru

БИОГРАФИЯ МИХАЭЛЯ ШУМАХЕРА: Сезон 1997 – Первые ласточки успеха (часть 1)

По мнению подавляющего числа экспертов, Ferrari перед началом чемпионата-1997 обладала ценнейшим активом в лице двукратного чемпиона мира Михаэля Шумахера. В прошлом сезоне немец в очередной раз доказал силу своего таланта, завоевав три красивые победы за рулем не самой лучшей машины F310. Теперь перед Скудерией стояла более сложная задача – сократить техническое отставание от Williams и претендовать на титулы как в личном, так и командном зачетах.

К счастью для Ferrari, роль Красного Барона не исчерпывалась гоночными выступлениями, его организаторские и дипломатические способности помогли переманить из Benetton гениальных специалистов Росса Брауна и Рори Берна. Оба прекрасно знали Шуми по сотрудничеству в первой половине 90-х годов и их идеи находили великолепное воплощение в болидах, оптимально подходящих стилю пилотажа Михаэля. Браун занял пост технического директора Скудерии (сменив Джона Барнарда), а Берн стал главным конструктором и взялся за доработку F310B.

Одновременно с приходом этих исключительно важных спецов в Ferrari команда Williams понесла крайне неприятную потерю – волшебник аэродинамики Эйдриан Ньюи, игравший ключевую роль в успехах Фрэнка Уильямса последних лет, подписал долгосрочный контракт с McLaren. Шасси FW19 было уже спроектировано и обладало чемпионском потенциалом, но вот доводка машины в течение 1997 года находилась под вопросом, поскольку в хитросплетениях собственных чертежей разбирался только сам Ньюи. Скудерия же как раз могла вносить дополнительные усовершенствования в свой болид по ходу сезона, что давало надежду на больший прогресс по сравнению с конкурентами.

Фаворитом чемпионата являлся Жак Вильнев. Контракт с чемпионом-1996 Дэймоном Хиллом, как ни странно, в Williams продлить не захотели, предпочтя тому Хайнца-Харальда Френтцена. Обиженный британец ушел в команду-аутсайдер Arrows! Возможно, Фрэнк и Патрик решили сделать ставку на немца помня, что тот опережал Шумахера еще в младших формульных сериях. Френтцен с первых дней в конюшне сразу же попал под чрезмерную опеку авторитарного Хеда и, обладая довольно мягким характером, часто даже не пытался настоять на своем мнении. В итоге это обернулось против Хайнца-Харальда, так как Вильнев, не боящийся спорить и доказывать свою точку зрения, добивался идеального для себя поведения болида, в то время как его напарник иногда пилотировал не с самыми лучшими настройками, навязанными Патриком.

Шумахер, как и прежде, выглядел главной альтернативой превосходству Williams, не стесняясь бросать вызов обоим топ-пилотам и всему остальному пелотону. В первых гонках сезона-97 ему была уготована участь играть вторые роли, пока Брон и Берн усовершенствовали F310B, но от качества этих ролей зависело очень многое в концовке чемпионата. Михаэль выполнял задачу-минимум, набирая очки и не позволяя соперникам создавать большие отрывы турнирной таблице. Собранный и бесстрашный, вдумчивый и напористый, готовый воспользоваться ошибкой лидеров – гонщики всегда опасались Красного Барона.

«Я буду идиотом, если покину Ferrari после всех усилий, которые приложил, чтобы вывести команду на высший уровень конкурентоспособности», - прямолинейно ответил Шуми на одной из пресс-конференций FIA. Он видел свет в конце туннеля и это были не пустые надежды, ведь он знал, чего хотел добиться. Его уверенность в будущих успехах стимулировала получение крупных спонсоров, а Скудерия активно занималась ребрендингом своей легендарной марки. Топливная компания Shell, привлеченная имиджем двукратного чемпиона мира начала сотрудничество со Скудерией, положив начало интенсивным исследованиям. А самым крупным и прибыльным стал контракт с табачной корпорацией Marlboro – Ferrari даже изменила цвета болидов (на более яркие красные оттенки) в целях наибольшей ассоциации с маркой сигарет.

Итак, сила Шумахера + технический прогресс + финансовое благополучие = выигранный чемпионат? Да, почти идеальная комбинация, но существовал еще вопрос времени, которое будет потрачено на 100% раскрытие всех этих преимуществ. Первые четыре Гран-При 1997 года прошли для Михаэля с переменным успехом, и в гонках он не побеждал. Он набрал 14 очков, два раза финишировав на подиуме – на дебютном Гран-При Австралии и Гран-При Сан-Марино, а в Интерлагосе из-за нехватки темпа стал только 5-м. В Аргентине немец выбыл из борьбы еще на первом круге после столкновения с Рубенсом Баррикелло – следствие провального старта.

В целом Красный Барон был стабилен, и это позволяло ему держаться на 2-м месте позади Вильнева в чемпионате. Жак два раза победил и два раза сошел и имел в активе ровно 20 очков. Позади Шуми находилась плотная группа преследователей, записавших на свой счет по 10 очков: Френтцен, Култхард, Хаккинен, Ирвайн и Бергер. Очевидно, что все эти пилоты (кроме, теоретически, Хайнца-Харальда на FW18) не являлись претендентами на чемпионскую корону. McLaren и Benetton уверенно набирали очки, но не сражались за чемпионат. Ирвайн, обладая статусом второго номера в Ferrari, по определению не мог этого сделать, хотя добился определенных успехов в сравнении с сезоном-96.

Михаэль выступал как единственный реальный конкурент лидера Williams. Ходили слухи, что Вильнев несколько легкомысленно относится к ходу их принципиальной борьбы. Может быть, потому, что по иронии судьбы два ключевых игрока 1997 года ни разу не стояли вместе на подиуме? Начало этой тенденции было положено в первой трети гонок и, по совпадению, продолжилось до финальных аккордов сезона. Шумахер одержал великолепную победу под дождем в Монако. Где в это время был Жак? Согласно вышеупомянутой логике судьбы, явно не рядом с ним на пьедестале почета… Но как Красному Барону удалось открыть счет побед для Ferrari, ведь шасси F310B по-прежнему уступало FW19?

Френтцен, воодушевленный триумфом в Имоле, взял поул в Монте-Карло (1.18.216). Михаэль проиграл ему жалкие доли секунды (1.18.235). В трех десятых позади был Вильнев. Шуми предстояла тяжелая битва с гонщиками Williams и не так и много шансов на победу. Вмешалась погода – шел переменный дождь, выбор стратегии на гонку превратился в русскую рулетку. За 10 минут до закрытия пит-лейн в Ferrari все еще колебались, выбирая между основной машиной, настроенной на сухую трассу и запасной с дождевыми настройками. Немец, пристально поглядев на хмурое небо, пошел ва-банк, в то время как в Williams понадеялись на благоприятный прогноз метеорологов.

Ошибочность решения чемпионской команды стала ясна сразу после старта – моросящий дождь усилился и превратился в ливень. Френтцен и Вильнев провалились в глубь пелотона, откуда уже не выбрались. Михаэль лидировал от старта до финиша, не встречая сопротивления. Его ближайшим соперником был Джанкарло Физикелла на Jordan, но что мог сделать итальянец, если уже по итогам первого круга отрыв Красного Барона над ним составлял более 6 секунд! В результате смены позиций на подиум взошли Баррикелло и Ирвайн.

Победа Шумахера в Монако вывела его в лидеры чемпионата – 24 очка против 20 у Жака, но положение это было зыбким и непрочным. Оставалось гадать, как скоро проявятся плоды работы Брауна и Берна в работе по доводке F310B до оптимальных кондиций? В Williams не могли ошибаться вечно, уже на следующем этапе в Испании Вильнев нанес контрудар, уверенно лидируя большую часть дистанции. Михаэль потерял время из-за изношенных шин, к тому же увязнув в трафике, и финишировал только 4-м. Погоню за канадцем надо было начинать заново (30 у Жака против 27 у Шуми). С одной стороны, Красный Барон мог быть доволен: первые ласточки успеха полетели в нужном направлении. С другой стороны, для разгрома лидера Williams требовался «боевой реактивный самолет»…

(продолжение следует...)

БИОГРАФИЯ МИХАЭЛЯ ШУМАХЕРА: Сезон 1997 – Фатальная ошибка (часть 3)

Столкновение Михаэля Шумахера и Жака Вильнева в финальной гонке чемпионата-1997 вызывает так много вопросов, что заслуживает отдельного разговора. По странному совпадению, положение пилотов в личном зачете подозрительно напоминало ситуацию между Шуми и Хиллом перед Гран-При Австралии-1994. И в том, и в другом случае конкуренты Михаэля должны были отыграть у немца очки, а их сход по какой-либо причине с трассы автоматически приносил Шумахеру титул.

В недавней истории Формулы-1 уже были подобные прецеденты, когда гонщик провоцировал аварию, чтобы гарантировать победу в чемпионате. Впервые осознанно на столкновение с соперником пошел Ален Прост в 1989 году. На предпоследнем этапе сезона в Японии француз не позволил Сенне обогнать себя и сделал так, что оба болида McLaren оказались на обочине.

Интересно, что Айртон смог продолжить заезд после того, как его из гравия вытолкали маршалы, и даже выиграл эту гонку, но впоследствии был дисквалифицирован за постороннюю помощь при возвращении на трек. Бразилец был в ярости, получилось так, что Прост добился своего. Сенна обрушился с жесткой критикой на FIA, обвинив федерацию в манипуляциях в пользу Алена, но ему было отказано в апелляции. Тогдашний президент FIA Жан-Мари Балестр (кстати, по национальности, француз) пригрозил лишить Айртона суперлицензии на выступления в Формуле-1 и едва не осуществил своей угрозы!

Годом спустя Сенна отплатил Просту той же монетой, въехав в соперника в первом поворота Гран-При Японии. Сход Алена поставил крест на его шансах выиграть чемпионат. Было очевидно, что бразилец намеренно вынес француза, но FIA не решилась наказать свежеиспеченного чемпиона (может быть, памятуя о похожем поступке Проста в прошлом сезоне). Точно также не был наказан и Шумахер за аварию с Хиллом. Кстати говоря, фактов, неопровержимо доказывающих вину Михаэля в Аделаиде-1994, собрать не удалось, тогда как в паре Сенна-Прост злонамеренность действий пилотов просто бросалась в глаза…

Дабы предупредить новые скандалы, президент FIA Макс Мосли перед гонкой в Хересе заявил: «Все должны знать – на сей раз федерация сделает все для обеспечения справедливости соревнований! Другие гонщики не должны как-то повлиять на исход сражения лидеров Williams и Ferrari, а непосредственная борьба между двумя претендентами на титул должна происходить честно». Красный Барон выразил свое согласие с Мосли, к нему присоединился Вильнев.

Тем не менее, уже на свободных заездах в субботу напарник Шумахера Эдди Ирвайн принялся проверять на прочность нервы Жака, выпихнув того на полосу безопасности. Канадец прибежал в боксы Ferrari и долго выяснял с ирландцем отношения. Второй номер Скудерии только ухмыльнулся в ответ: «Спасибочки, я такие нотации уже слышал раньше». Болид FW19 не был поврежден, поэтому в Williams подошли к решающим сессиям в полной боевой готовности.

Итоги квалификации стали настоящей сенсацией, сразу три пилота показали абсолютно одинаковое время круга с точностью до тысячной секунды – 1.21.072! Удивлению не было предела, такого совпадения ни разу не происходило в «королевских гонках»! Места на стартовой решетке распределили в соответствии с последовательностью установленных результатов. Вильневу достался поул, Шумахеру – 2-е место и Френтцену – 3-е.

Жак не воспользовался преимуществом поул-позиции и Михаэль вырвался вперед, предоставив канадцу играть рискованную роль догоняющего. Лидер Williams даже не пытался приблизиться к лидеру Ferrari до первой волны дозаправок, между ними сохранялось стабильное расстояние примерно 4 секунды. Ключевым фактором послужили пит-стопы. Вильнев каждый раз оставался на трассе дольше, чем немец и отыграл почти все недостающие секунды.

Красный Барон уже видел канадца в зеркалах заднего вида, он устрашающе надвигался. Круговые пилоты незамедлительно освобождали им дорогу, не желая вмешиваться в поединок двух принципиальных соперников. Шумахер шел на пределе, однако не мог повысить свой темп. Прошло уже две трети гонки и Жаку нужно было спешить – единственным способом опередить Михаэля в личном зачете оставался обгон. Лидеры начали уже 48-й круг, прошли связку быстрых поворотов, вышли на прямую…

При подходе к повороту Dry Sack Вильнев вынырнул из-за спины гонщика Скудерии и решил проскользнуть вперед по внутреннему радиусу. Красный Барон в отчаянной попытке помешать лидеру Williams резко дернул руль вправо и ударил правым передним колесом в борт FW19! Болид F310B от сильного удара выбросило на гравий, где Шумахер застрял, бессильно вращая задними колесами Ferrari. Некоторое время он продолжал сидеть в кокпите машины, отчаянно жестикулируя и призывая маршалов помочь ему. Они остались безучастны.

Михаэль нехотя отстегнул руль и устало прислонился к отбойнику, вглядываясь в злополучный поворот. Спустя минуту с небольшим показался болид Жака – он продолжал гонку. FW19 получил повреждения, но они не были настолько серьезными, как ожидалось. А вот немец совершил поистине фатальную ошибку, разбив мечты Скудерии о чемпионском титуле в этом году. Финиш же гонки в Хересе запомнился взаимными уступками: Вильнев на последнем круге пропустил двух гонщиков McLaren, а Култхард в свою очередь посторонился, давая дорогу Хаккинену, который одержал первую «победу» в Формуле-1.

«Мои действия были инстинктивными, но должен признать, что допустил на сей раз крупный промах», – развел руками Шуми, комментируя свой маневр. – «Думаю, что у меня и Ferrari все же достаточно причин для радости. В этом году мы, по-моему мнению, являлись лучшей командой в пелотоне, а это дорогого стоит…». Судьи посчитали коллизию между Жаком и Михаэлем обычным гоночным инцидентом, но в паддоке распространялось негодование поступком немца. Началась настоящая травля лидера Скудерии в прессе, особенно ему доставалось от немецких и итальянских СМИ, прежде воспевавших Шумахера. Отвернулись от него и некоторые болельщики.

FIA в конце концов присоединилась к общему хору критики и, чтобы удовлетворить недовольство общественности, применила по отношению к двукратному чемпиону мира (который в Хересе мог стать уже трехкратным) административные санкции. Красный Барон пытался оправдаться на слушании дела в Париже, однако его аргументы сочли неубедительными.

Михаэля лишили вице-чемпионского звания и 78 очков, исключив из итоговых протоколов сезона в наказание за попытку нечестно устранить соперника. В то же время пять побед Шуми и результаты на отдельных этапах 1997 года аннулировать не стали, дабы не вносить полную сумятицу в статистические таблицы. Очки у Ferrari в Кубке Конструкторов также сохранялись, иначе бы Скудерия опустилась со 2-го места в командном зачете (102 очка) на 5-е (только 24 очка Ирвайна). Таким образом, штраф немца главным образом бил по его самолюбию и репутации, не посягая на гоночные достижения. И многих до сих пор не покидает вопрос, да был ли он вправду так виноват?!

Прежде всего, следует признать – Красный Барон действительно допустил весьма сомнительный «прием самообороны». Однако и фраза Дэймона Хилла «этот парень всегда бьет ниже пояса», конечно же, выглядит явным преувеличением. Оправданием Михаэля может служить не преднамеренность, а инстинктивность его поступка. Если Прост и Сенна заранее просчитывали ходы по ликвидации друг друга, то Шумахер врезался в Вильнева, руководствуясь мгновенной реакцией гонщика, не желающего уступать ни сантиметра трассы. Одним словом, это скорее было ошибкой, чем преступлением. Ну а что о своей дисквалификации думал сам немец?

«Бывают моменты, когда вы полностью сосредотачиваетесь на работе, как и я тогда», – тщательно подбирая слова, рассказывал Шуми. – «Я был так близок к цели, моя команда Ferrari не завоевывала титул много лет. Я был полон решимости добиться победы. Представьте, в первый момент мне даже показалось, что это Жак выбросил меня с трассы! Вдобавок к этому какой-то фотограф, стоявший там, сказал мне: "Он поступил неправильно". Но потом я посмотрел видеозапись…

Как я могу оправдаться перед людьми и должен ли я вообще это делать? Всегда будут те, кто, невзирая ни на что, будут болеть за меня и Скудерию. И всегда будет масса тех, кто будет относиться ко мне предвзято. Они не изменят мнения, какие бы доводы я не приводил. Они судят меня, хотя никогда сами не сидели за рулем формульного болида. Что они могут знать о напряженной борьбе за чемпионат? Что они могут знать о беспрецедентном давлении со стороны компаний, вкладывающих в бренд Шумахера миллионы долларов?

Все говорят, что Херес стал черным пятном на моей репутации. Пусть так. По крайней мере, у нас теперь есть судебный прецедент, и другие гонщики будут более осторожны в подобных случаях. Я надеюсь, что в будущем меня ожидает больше позитивных моментов. И я уверен, что настоящие фаны смотрят на мою карьеру в совокупности, не выделяя отдельные негативные случаи. Я благодарен им за это. В конце концов, я провел хороший сезон, а следующие, верю, будут еще лучше…». Что еще можно добавить к словам Красного Барона?

Сезон 1997 в цифрах и фактах

Итоги выступлений: дисквалификация (исключен из личного зачета)

Очки: 78

Победы: 5 (ГП Монако, ГП Канады, ГП Франции, ГП Бельгии, ГП Японии)

Поулы: 3 (ГП Канады, ГП Франции, ГП Венгрии)

Быстрые круги: 3 (ГП Монако, ГП Франции, ГП Великобритании)

Подиумы: 8 (ГП Австралии, ГП Сан-Марино, ГП Монако, ГП Канады, ГП Франции, ГП Германии, ГП Бельгии, ГП Японии)

Лучшая гонка: Гран-При Бельгии (Михаэль одержал уверенную победу на любимой для него трассе, уверенно обогнав Жана Алези и Жака Вильнева и возглавив личный зачет)

[smooth]

[Велодор Рульген]

Mercedes " С" - Жан-Луи Шлессер(Jean Louis Schlesser),

Йохен Масс (Jochen Mass), Петер Заубер (Peter Sauber) - "зубры"

и "молодняк" Михаэль, Карл Ведлингер (Karl Wendlinger)

- 1990 год...

Йохен Неерпаш (Jochen Neerpasch) - тоже присутстует за Шуми стоит - не видать поэтому...

- а где же Ха-Ха и старина Мауро (Mauro Baldi) ???

[Велодор Рульген]

Одно из первых фото - совсем кроха - 1969 год:

[tornau]

Одно из первых фото - совсем кроха - 1969 год:

это не фото, это из домашнего видео

снимали попугая, вылетевшего из клетки, а Шуми в кадр попал потому, что попугай ему на голову сел

[Велодор Рульген]

это не фото, это из домашнего видео

снимали попугая, вылетевшего из клетки, а Шуми в кадр попал потому, что попугай ему на голову сел

Надо же!!!

Когда-то центром внимания был какой-то попугай, и снимали птичку, а не Мишку...

[Велодор Рульген]

Not a format... Nicht ein Format... No un formato???

До недавнего времени сайт -

http:// www.f1total.com

- для многих (и для меня в том числе) был наиболее оперативной и полной "лентой новостей" о Формуле-1.

Пусть и было на нем немало ерничанья, язвительности и сплетен.

Теперь боюсь, мне будет все труднее выискивать там более-менее любопытные факты...

Или это оттого, что мне в первую очередь, хотелось донести до читателей форума - что-нибудь новенькое о Шуми

(какой-нибудь фактик, всплывший из биографии или какую-нибудь хоть самую банальную новостишку... и частенько имели место затруднения в сортировке по темам: куда ???

В "Новости" ??? Или все же на обсуждение - согласно сабжу (а после Монцы - в тему: "Чемпион уходит..." )

Да! Заметил ли кто-нибудь, что портал

www.f1total.com

совсем недавно превратился в

http://www.motorsport-total.com/

поскольку отныне, с уходом Михаэля - Формула-1 для немецких фанов и подписчиков сайта - стала вовсе не единственным

"светом в окошке" - границы интересов в мотоспорте расширились... или "вернулись в прежние берега"...

Я имела об этом беседу с одним своим приятелем из Висбадена (фаном Ф-1)

- и он мне ответил вот что:

" Моя девушка в 2004-м была на чемпионате мира в Дортмунде ...

и теперь к Михаэлю присоединился Штефан (Линдеман) - она зафанатела от этого "недомерка" (...von diesem Zwerg)

Но добился успеха он только, у себя на родине... И то - он стал всего лишь третим!!!

В Турине поэтому мы с ней тоже были - и имели возможность наблюдать успехи ваших фигурных звезд...

А теперь представь себе, что все ваши фигуристы вдруг возьмут и "повесят коньки на гвоздь" ... И достойной смены не появится...

Снизится ли ваш интерес к этому виду или нет?

Хотя в фигурном катании такое вряд ли возможно - великолепная школа, тренеры.

А успеха в Ф-1 мы можем прождать еще очень долго...

И Михаэль был для многих немецких фанов Формулы - как все звезды льда - для ваших любителей ледовых шоу. Теперь же мы осиротели...

Вот Нико - хоть на его имидж и брошена куча денег - фамилия Росберг все равно ассоциируется прежде всего с его отцом,

Кеке, и - с чемпионством Финляндии.

А Ник - хоть и трудяга, и "воплощение всех немецких добродетелей" - всего лишь "крепкий середнечек", без искры Божьей..."

- Вот что поведал мне приятель - Берндт.

RTL попрощалась с Шуми, и теперь на RTL и Рremiere - мыслю я, не будут так широко освещать гоночный уикэнд...

Прощаемся мы и с Поповым - "Российский голос Шумахера" (92-2006 ) - перейдет вновь на "Спорт" и РТР,

а о любимой Формуле - замолчит, как стойкий партизан...

С уходом Шуми (так уж сошлось !!! ) прекратило свое бытие и единственное русскоязычное издание о Формуле - русское издание F1Racing...

(как бы не отзывался о Михаэле Андрей Л.)

Вот и я в раздумываю: "Что же делать? Из чего теперь черпать горячие новости, сплетни и не сплетни о Формуле?"

Выход я вижу лишь один - нужно срочно учить испанский!!!

[Велодор Рульген]

А почему Шумахера?

Потому, что -

(Алексей Попов: 01.09.2002 г. "Я пришел в Формулу-1 вместе с Шумахером") - смотри здесь:

http://www.asport.ru/cgi-bin/news/news?id=1383

- Это был 1991 год?

- Да, моя первая статья вышла накануне Гран При Бельгии. Так что я дебютировал в Формуле-1 вместе с Михаэлем Шумахером - и, кстати, отметил его в статье. Более того, я помню одну вещь, которую, думаю, не все фанаты Михаэля помнят. То, что он квалифицировался седьмым, знают все. Но во время одной из свободных сессий он был четвертым. Этот результат я вставил в скобках, но было мало места, и его вычеркнули - именно поэтому я запомнил. Думали - раз свободные заезды, то это неважно. Ведь впереди тогда боролись совсем другие - Прост, Мэнселл, Сенна...

(или смотри журнал "Автоспорт" )

Алексей Попов: 13.02.2007 г:

"... После 16 сезонов в Ф-1 мне больно с ней расставаться...

А любимую Ф-1 буду теперь впервые не комментировать, а смотреть. Я неплохо говорю по-французски, английски и итальянски, так что комментарии пойму! "

- с сайта http://www.travel.f-1.ru/index.phtml

Михаэль тоже гонки теперь только смотрть будет...

Так уж сошлось, что Алексей выходил в эфир в "Эру Шуми" и будет ассоциироваться для меня с победами Михаэля...